Ольга Либердовская - Трамвай у сада

А в мире все – как быть должно:
Трамвай у сада,
в саду идет для всех кино,
стоит ограда,
в саду – скамейки и цветы,
средь них – свиданья,
и где-то бродишь мрачный ты,
я – ожиданье.

Мешать грозе – не мой удел,
да и не надо.
Но ожиданью есть предел —
трамвай у сада.
В трамвай вернусь,
И в нем окно- моя ограда
А в мире все – как быть должно.
Чему я рада.

За бога, за царя пили. —
Жили.
А говорили? – Об охоте,
рыбалке, лошадях…, – работе.
И не хотели быть царём.
(днём).
Потешат сказкой детвору,
не доверяясь вслух перу —
и веселы!
Размах – где ширь:
Могли пешком ходить в Сибирь…
а после – пели и плясали!
Бедны казались? – Да, едва ли
богаче станем, лучше – грех…
и не найдем других утех.
За совесть пьем! Как – за награду!
А с совестью родиться надо…

Я потеряла тебя в женской толпе,
улыбнулась лучшей из женщин
и уехала.

Коротаю ночи при свете:
чернота при свете очевидней.
Я пишу, а в заоконном лете
теням все обидней и обидней —
не подходит к ним искатель чуда,
поздоровавшись, не ждет ответа:
он не знает, что ему оттуда
видно, как во мне сгорает лето…

Свет – не солнце, не луна, – но ярок,
освещает лишь меня (ребенок!..).

Для ночного путника подарок —
свет, что из окна ему вдогонок.
Коротаю чей-то путь без света
(очевидно, чернота диктует!).
Выключу я свет – ворвется лето
в комнату – для черноты – пустую…

Строки обо мне – в тебе,
А я – за
твоими глазами.

Боже мой:
опять весна.
Что со мной?
Я влюблена?
Боже мой:
Сады цветут,
боже мой:
любимых ждут,
боже мой:
в ночи – светло!..
Боже мой,
с тобой – тепло.

Не смогу насытиться тобой,
хоть общенье наше безыскусно,
хоть всегда мне очень, очень грустно,
хоть могу владеть мужской толпой.
Не могу насытиться Тобой.

Вот долька досталась – за многих петь!
(«Голос имеешь – пой!» —
занесена надо мной плеть,
смолчишь —
угостит судьбой.)

Пою. Все одна я. А видится – всех
(прекрасной Елене под стать…).

Ох, вдохновенье, – врожденный грех,
мечтателей благодать!..
Да, впрочем, молчать мне голос не даст…
– Удача, мой горб, – так надо!..

Умру я —
биограф – фантаст
реальнейшей жизни награда!

Юнцы нахально поучают
меня. Как нищую. Молчу:
они пока не замечают,
что жмутся к моему плечу.

«Горько – горько – горько!..» —
с воплем вечным
люди счастье пробуют в вине…

Ох уж моя долька:
похвалиться нечем,
но если вы завистливы, —
ко мне!

Я не была счастливой —
Я была любимой,
смущающей не сразу, но —давно,
не совсем ленивой,
не насквозь ранимой,
пьющей —
только сладкое вино!

Ах, как плясал базарный проходимец
перед скупым девичеством моим!
Сводила я его с собой в зверинец…
Теперь тот проходимец – штатный мим.

Не для нас сокровище есть ложь.
Не для нас – ухмылочки кривые.
Расскажи мне, как же ты живешь:
полно – так, как будто бы впервые,

пусть судьба твоя со мной – бела,
объясни, как можно без меня
думу думать и нести в дела,
женщиной другою оттеня?

Одиночество! Хороший знак.
Как себя оправдываешь ты!
Почему я не способна так
забывать —
до личной правоты?..

Будоражат сурово трубы,
настоящее в быль отправляют.
По – военному строгие губы
Тебя мирно благословляют.
Упрямством, неистовством верю
запоминающимся глазам!
Сейчас больно хлопнешь дверью —
и я тебя песням отдам.
Предам.

А кто чужой? – Невстреченный?
Коль в дом вошел —
родной.
В окне мелькнул —
примеченный.
Притронься —
станешь «мой»,