В. Коровин - Золотой век русской поэзии. Лирика

И град свинцовый отражала?

Кто, кто мне силу дал сносить

Труды, и глад, и непогоду,

И силу – в бедстве сохранить

Души возвышенной свободу?

Кто вел меня от юных дней

К добру стезею потаенной

И в буре пламенных страстей

Мой был Вожатай неизменной?

Он! Он! Его все дар благой!

Он нам источник чувств высоких,

Любви к изящному прямой

И мыслей чистых и глубоких!

Все дар его, и краше всех

Даров – надежда лучшей жизни!

Когда ж узрю спокойный брег,

Страну желанную отчизны?

Когда струей небесных благ

Я утолю любви желанье,

Земную ризу брошу в прах

И обновлю существованье?

Скажи, мудрец младой, что прочно на земли?

Где постоянно жизни счастье?

Мы область призраков обманчивых прошли,

Мы пили чашу сладострастья:

Но где минутный шум веселья и пиров?

В вине потопленные чаши?

Где мудрость светская сияющих умов?

Где твой Фалерн и розы наши?

Где дом твой, счастья дом?.. Он в буре бед исчез,

И место поросло крапивой;

Но я узнал его; я сердца дань принес

На прах его красноречивой.

На нем, когда окрест замолкнет шум градской

И яркий Веспер засияет

На темном севере, – твой друг в тиши ночной

В душе задумчивость питает.

От самой юности служитель олтарей

Богини неги и прохлады,

От пресыщения, от пламенных страстей

Я сердцу в ней ищу отрады.

Поверишь ли? Я здесь, на пепле храмин сих,

Венок веселия слагаю

И часто в горести, в волненьи чувств моих,

Потупя взоры, восклицаю:

Минутны странники, мы ходим по гробам,

Все дни утратами считаем,

На крыльях радости летим к своим друзьям, —

И что ж? их урны обнимаем.

Скажи, давно ли здесь, в кругу твоих друзей,

Сияла Лила красотою?

Благие небеса, казалось, дали ей

Все счастье смертной под луною:

Нрав тихий ангела, дар слова, тонкий вкус,

Любви и очи, и ланиты,

Чело открытое одной из важных Муз

И прелесть – девственной Хариты.

Ты сам, забыв и свет, и тщетный шум пиров,

Ее беседой наслаждался

И в тихой радости, как путник средь песков,

Прелестным цветом любовался.

Цветок (увы!) исчез, как сладкая мечта!

Она в страданиях почила

И, с миром в страшный час прощаясь навсегда,

На друге взор остановила.

Но, дружба, может быть, ее забыла ты!..

Веселье слезы осушило,

И тень чистейшую дыханье клеветы

На лоне мира возмутило.

Так все здесь суетно в обители сует!

Приязнь и дружество непрочно!

Но где, скажи, мой друг, прямой сияет свет?

Что вечно, чисто, непорочно?

Напрасно вопрошал я опытность веков

И Клии мрачные скрижали,

Напрасно вопрошал всех мира мудрецов:

Они безмолвьем отвечали.

Как в воздухе перо кружится здесь и там,

Как в вихре тонкий прах летает,

Как судно без руля стремится по волнам

И вечно пристани не знает, —

Так ум мой посреди сомнений погибал.

Все жизни прелести затмились:

Мой Гений в горести светильник погашал,

И Музы светлые сокрылись.

Я с страхом вопросил глас совести моей…

И мрак исчез, прозрели вежды:

И вера пролила спасительный елей

В лампаду чистую Надежды.

Ко гробу путь мой весь как солнцем озарен:

Ногой надежною ступаю

И, с ризы странника свергая прах и тлен,

В мир лучший духом возлетаю.

Меж тем как воины вдоль идут по полям,

Завидя вдалеке твои, о Рейн, волны,

Мой конь, веселья полный,

От строя отделясь, стремится к берегам,

На крыльях жажды прилетает,

Глотает хладную струю

И грудь, усталую в бою,

Желанной влагой обновляет…

О радость! я стою при Рейнских водах!

И, жадные с холмов в окрестность брося взоры,

Приветствую поля и горы,

И замки рыцарей в туманных облаках,

И всю страну, обильну славой,

Воспоминаньем древних дней,

Где с Альпов, вечною струей,

Ты льешься, Рейн величавой!

Свидетель древности, событий всех времен,

О Рейн, ты поил несчетны легионы,

Мечом писавшие законы

Для гордых Германа кочующих племен;

Любимец счастья, бич свободы,

Здесь Кесарь бился, побеждал,

И конь его переплывал

Твои священны, Рейн, воды.

Века мелькнули: мир крестом преображен;

Любовь и честь в душах суровых пробудились. —

Здесь витязи вооружились

Копьем за жизнь сирот, за честь прелестных жен;

Тут совершались их турниры,

Тут бились храбрые – и здесь

Не умер, мнится, и поднесь

Звук сладкой Трубадуров лиры.