Александр Новиков - Альманах. Автор года 2017

Я о том переулке, где пахло горелыми листьями,

что сжигались в преддверье зимы на ноябрьских кострах.

Хулиганское, светлое детство мазками искристыми

воскрешаю и помню, пока не рассыпалось в прах…

Пока жизнь, что клубится озоном тропическим плазменным,

не развеяла в памяти тоненький дым из трубы,

а на летнем дворе, пересытившись зноем и праздником, —

как мы вялили рыбу и как мы солили грибы.

Вспоминай меня, двор! Понастроены новые здания

там, где мамины мальвы на клумбах садовых цвели.

Здесь кружил-проникал в лабиринты мембран обоняния

насыщающий запах украинской чёрной земли!

Я – пацанка. Я центр той вселенной, что зреет в зародыше:

ноги босы и сбиты колени, в шелковице рот.

И зовут меня смачно «бандиткой» и Витькой – «поскрёбышем»,

и душа моя юная громко под вишней поёт!

Как взрывалась сирень после первого майского тёплышка,

и парил в переулке парфюм её, сладок и густ!

В том дворе до сих пор сохранилось «секретное» стёклышко, —

как душа у Кащея, зарыто под розовый куст.

Я собираюсь в Петрич, Ванга. Птицы в стаях

уколы осени почувствуют. Прохлада

позолотит леса. И лист, играя,

слетит в ковёр, покрывший клумбы сада.

Я собираюсь в церковь, что построил

твоей рукою бог твой. На картины,

не на иконы, свой зрачок настроив,

к тебе стремлюсь давно, с тобой едина.

Твоя Болгария уже моею стала —

и аист в небе, и орёл над кручей…

Коснуться тёплых вод недоставало

термальных и сакральных… Выпал случай

к тебе приехать, Ванга, в ясный полдень,

сентябрьской паутинкою летящий,

и в дом войти, твоею сутью полный,

и правде внять о жизни настоящей.

Нога утонет в разнотравье

деревни Рупите. Над парком

на горный крест садиться вправе —

орлу и голубю с цесаркой.

Укрыта речка камышами,

и жабий хор – рефреном в уши!

И черепашьими шагами

плетётся время: стой и слушай…

Лопочет церковь под горою —

хранят иконы сны и звуки.

В ручье с термальною водою

бездумно обжигаю руки.

И, опалённая душою,

стою, как тень, в дверном проёме

избы, провидицей слепою,

и отражаюсь в водоёме.

Средь белых скал, моей истории хранитель, —

прелестный Мельник, чудо-мастер красных вин,

старинных улочек волшебник, искуситель,

соединитель одиноких половин.

Где, как не в Мельнике, венчаться в белом доме,

вином рубиновым наполнивши бокал,

где, кроме вечности и ветра в скалах кроме,

придёт в свидетели платан, река, подвал?

Я заплутала в закоулках тёмной ниши —

дубовых бочек и дверей потерян счёт…

Старинный Мельник крик испуганный услышит,

на деревянный мост наружу приведёт.

Струит вода по перепадам речки горной,

смывает боль и застарелые грехи.

Кровит-течёт под медным прессом сок отборный —

перебродить в архитектуру и стихи.

Дом Кордопулова. Комнаты, комнаты,

в доме – посуда, одежда, ковры —

облаком белым на скалах исполнены

нашей с купеческим домом игры:

солнце осеннее жарит неистово —

в доме прохлада осенней поры,

хмелем пьянят после воздуха чистого

винных подвалов густые пары…

Экскурсоводы, туристы, развалины,

бархат платана столетней коры,

старые окна с сакральностью ставенной

смотрят сквозь щёлки в другие миры…

Горная речка мостами и скалами

шумно плутает к подножью горы.

Бочки дубовые с винами алыми

важно хранят наливные дары.

В Мельнике, пробуя… улицей… заревом…

в городе сказочном правим пиры!

Горы и ветер, сентябрь и Болгария

к нам бесконечно и щедро добры.

Мой восторг, мой респект с любопытством, Жеравна!

Чистый воздух и прелесть кафе на двоих.

Здесь прохладно и зябко. Но люди, как лава,

заполняют зигзаг переулков кривых.

Этих стен деревянная шероховатость,

эти камни фундаментов древней поры,

многоцветных ковров неподдельная радость

и сбегающий ветер с вершины горы.

Мы замёрзнем, мы будем искать утешенье

в тёплом чае и в тёплом пожатии рук.

Мы забудем в Жеравне свои пригрешенья,

по музеям пройдя исцеляющий круг!

В каждом доме для нас открываются двери

той Болгарии славной любви и тепла,

и мечты о заветной и попранной вере,