Полина Борисова - Публичное бесстыдство, или Полнейшее безрассудство. Две части

Проснулась бодрой. Ну, почти бодрой, ну, пусть поздно по дачным меркам, но проснулась.

Я уже просыпалось сегодня утром от их суматохи, когда Олег увозил свою маму в аэропорт. Эдита Леонидовна вчера долго рассказывала, что она непременно должна была лететь к своим родственникам к морю. Это было её ежегодное обязательное турне. В следующий раз она обещала непременно взять с собой всех, а Ольгу с будущим ребёнком она отправит туда точно, и на все лето. Это все достаточно громко, в который раз, теперь уже на прощанье, она повторяла и проговаривала, стараясь, как можно глубже скрыть, наверно, свою радость от заботы поводу невестки.

Все проводы я хотела пропустить, потому что было ещё очень рано и потому, что уже успела вчера от неё устать. Семейная идиллия расставания длилась наверно час. Все таки, мне пришлось встать и попрощаться. Без меня, наверное, это бы не завершилось. Они уехали, и наконец все затихло, и я снова отправилась в кровать, где провалилась в новый сон. Так я проспала, вот почти до десяти.

Окошко в моей комнате выходило во дворик дачи. Я выглянула вниз. Внизу уже ходила Ольга, развешивая постиранные вещи на натянутой верёвке. Мне хотелось увидеть сейчас Озеро, но оно было в другой стороне. Ну, и разглядеть его даже из других окон мансарды было нельзя, все скрывали высокие деревья. Они также почти скрывали все ближайшие дачи, лишь немногие были видны своими крышами. Не были видны и их дворы, как наверно и наш двор не просматривался из их окон. Дачный поселок весь утопал в зелени, мы как и все были скрыты за нею. В этом наверно и состоит прелесть здешних мест.

Может поэтому, зная, что её никто не увидит, Оля, подойдя к душу, так небрежно и легко сбросила свой халатик. Да, конечно, кругом никого, и стеснятся некого, но мне стало немного страшно и боязно за неё. Мне показалось, что все вдруг полезут смотреть и подглядывать за голой Олей. И ещё хуже прибегут все, кому не лень, и начнутся кричать и улюлюкать. И кто-нибудь, самый не воздержанный, набросится на неё.

Хорошо, что ничего такого не происходило. Этот душ был наверно предназначен, чтобы просто плескаться в жаркий день. Он не предназначался для интимных процедур. Просто труба, воткнутая чуть ли не посреди полянки и через кран соединённая со шлангом, а там сверху брызгалка.

Оля повернула этот кран и встала под струйки воды. А я смотрела, как капли и брызги разлетались, сталкиваясь между собой. Оля с её округлившимся животиком не стесняясь, плескалась. Беременность меняет женщину, делая её мягче и больше. Жизнь одного превращается в жизнь за двоих. Почему она позволяет себе, вот так плескаться у всех на виду? У кого на виду, если только я это и вижу. Вот подглядываю за ней, и она наверно не знает, что я её вижу. И от кого ей нужно прятаться, если никто ни её, кроме меня её не может увидеть? Кому это нужно за ней подглядывать? Мне?

Оля вытерлась полотенцем и одела свой халатик.

Я тоже переоделась и спустилась вниз. Мы сели на веранде завтракать.

Мы сходим на озеро?

– Как хочешь. Я обычно без Олега не хожу, но вдвоем наверно можно.

Мы пили чай бутербродами.

– Ты прочитала его письмо?

– Нет.

– Не хочешь?

– Хочу, но не сейчас, как-нибудь потом. Я уберу со стола?

– Да, потом вместе! Может просто посидим? Можем даже помолчать.

Но мы наоборот начали болтать, так просто не о чем. О погоде, о снах, о моде, о подругах. Оля принесла старые журналы из домика и мы стали смотреть картинки в них, комментируя то, что видели в них.

Я, Андрей и они, только что поженившиеся Оля и Олег, сидели тогда на той же веранде и тоже пили чай. Тоже болтали о всякой ерунде. Нам было хорошо. Когда Андрей или Олег рассказывали забавный случай или анекдот, мы все смеялись. Мы тогда строили планы, мир казался простым и дружелюбным к нам. Мы ходили купаться. Погода была тёплая и на берегу было много народу. Мы плавали и загорали, наслаждаясь тихой безмятежной дачной жизнью.