Алекс Соколов - Prima seconda. Poesie 2001–2018

усталость
или какая другая тоска
распарывает надвое тело
бесстыдно открывая взглядам
разорванные провода
разомкнутые контакты
не останавливаясь
шаг за шагом
к концу пути
в котором
по-видимому
скрыто его начало
ни звука
всё онемело
как в стужу
больше не будет ни слова
ни взгляда
в самом конце пути
скрыто его начало
мысленно набираешь
никак не желающие забыться
телефонные номера
понимаешь
кроме штампованных фраз
уже ничего не высечь
трубка ложится обратно
и продолжается жизнь
вниз по течению дней
оборванные провода тянутся словно шлейф

мы возвращались домой
каждый к себе
изо дня в день
и я хотел снова
попробовать написать рассказ
маленькие досье на своих друзей
но ничего не вышло
мы по-разному запоминали друг друга
я тебя чуть красивей чем есть
а ты ещё более остро неопределившимся с жизнью
и всё представлялось настолько отчётливым
как в сновидении
что я думал что никогда не смогу забыть
но всё оказалось проще
гниющий вдоль обочин снег
и комья пыльных облаков
дорога к метро ранним похмельным утром
вдруг сквозь переплетенье ветвей
стеклянная пасмурность неба
и два воробья попавшие в эту сеть
и в этот миг ощущаешь до боли
прелесть китайских пейзажей
эпохи северных и южных сун
хотя и влюблялся раньше
и я мечтал снова
начать сочинять стихи
о том как ты чувствовала себя такой счастливой
что рассказывала об этом мне
я было попытался
поучиться этому у тебя (быть счастливым)
но мастера в секрете держат тайну дамасской стали
и я больше не верю слову
слагающемуся против воли в блюзовые мотивы
для посторонних
ничто не царапнет сердце

вспотевшим сердцем
втягиваю сквозь трубочку воздух
из красного стакана Coca-Cola
обманываюсь, смотря на красивых девушек
в том что они
способны разделить это счастье
я разошёлся путями со всеми
кого знал раньше
пора себе в этом признаться
двигаясь по касательной к жизни
мысленно превращаю залитый солнцем бульвар
в лужайку для гольфа
тщетно пытаюсь осуществить себя по примеру
семнадцатилетней шахидки
соединяющей проводки в переполненном утреннем поезде
но в последний момент мы оказываемся
привязанными к кровати
друг на друге и не шелохнуться
и тут меня рвёт этим счастьем
на части
кружащиеся над асфальтом в водовороте ветра
без сожалений
я оставляю город
освобождая карманы для будущих воспоминаний
те кто придут в него после дадут ему новое имя

накануне отъезда
в японском саду
в монте-карло
из прямоугольной беседки
над прудом
наблюдаю как рыбы
и тени рыб
хвостами
пускают круги по воде
и застывают вновь
по эстакадам
движутся автомобили
крыши высотных домов
кажутся ниже чем есть
вплотную прижавшись к горам
а из углов беседки
через стекло глазеют
японские куклы
в национальных костюмах
вплоть до мельчайших деталей
небо
такого совершенного цвета
что засмотреться
на потолок беседки
сетью подвижных бликов
с поверхности пруда
отражается
средиземноморское солнце
тепло его так похоже
на тепло другого человеческого тела

луна на востоке
нет повода сдерживать слёзы
но не плачешь
искренне удивляясь
собственной бессердечности
к тайным красотам мира
жгучее тление снега
попавшего внутрь ладони
для равновесия чувств
напоминает улыбку
то ли твою
ну а может джоконды
мне безразлично
по большему счёту
пусть всё включено
сверх того чаевые
и реплика вроде
ведь вы итальянка
и на утверждение
я так и думал
а всё же жаль
что не спросил имя
у этой красотки
луна на востоке
и можно вернуться
продав полквартиры
и сердце под ноги
и броситься впляс
под цыганскую скрипку
и пусть миры гибнут

вечерело
воздух
становился жёстче и прохладней
а на тротуарах расстилались
покрывала белых лепестков
словно здесь разыгрывали свадьбу
под невидимые трели где-то в кронах
облака растаяли как в чае
и зажёгся
серп луны на шее неба амулетом
я под ним отстукиваю сердцем
точки и тире поверх чечётки
забывая направление и время
жизнь вытягивая в провода под током
чтоб подмигивать худому семафору
где-нибудь в степи у крохотной платформы
навсегда
распоровшему горизонталь пейзажа
я до неприличия несдержан
и тебя вворачиваю в танец
босиком по нежности асфальта
ты мне нравишься
и в этом
то немногое что кружит землю
день и ночь без устали и страха
по одной ей ведомой орбите
небо всё темнее и темнее
но зато почти одновременно
раскрывались фонарей бутоны
изменяя контуры предметов
но не избавляя от желанья
подышать в замёрзшие ладони
а потом по телеграфу мыслей
передать тебе спокойной ночи