Андрей Шаргородский - Спермотоксикоз (сборник)

Сидели долго, до часу ночи. Хорошо сидели, по очереди наблюдая за подъездом напротив. Генка решил идти домой, а Татьяна погасила свет, чтобы лучше видно было.

– Как думаешь, придёт сегодня?

– Уже нет. Он всегда к часу уже уезжал, дома ведь тоже баба не дура у него сидит. А ему от неё пока деваться некуда, квартира на неё снята, так что нет, сегодня уже кино не будет. Пошли спать.

Легли в одной комнате на разных кроватях.

– Как там лечение, Вань?

– Да так себе. Доктор говорит, что за две недели не могло произойти кардинальных изменений. Но анализы хуже не стали, и это обнадёживает.

– Да, хорошо бы.

– Как молодые?

– Да ты уже слышала, как свадьба чуть не сорвалась?

– Да, тут такое рассказывают.

– Что именно?

– Да что невеста сама это всё подстроила, чтобы потом не объясняться каждому встречному.

– Так и было. Отчаянная девка. Ты знаешь ведь, сейчас половина мужиков в Интернете сидит, да и порнушкой не брезгуют, рано или поздно кто-то бы и нарвался на то видео, и тогда уже никому ничего не докажешь. Облили бы грязью с ног до головы.

А так – всем языки прищемила. Да и в Европу решили поехать правильно. Пока молодые – пусть мир посмотрят, может, и приживутся там.

– Ну, а ты как для себя решил, Ваня?

– Да никак! Пока надо стерву эту проучить, развестись, а там жизнь подскажет.

– Правильно, Ванечка! Знай, что теперь я всегда с тобой буду. Спокойной ночи!

Пришёл он к ней на третий день. Татьяна заметила его сразу.

– Вон он. Видишь, как крадётся. Осматривается. За пазухой бутылку прячет. Шмыг – и всё, уже в объятьях нашей общей знакомой. Вань, не торопись. Сядь, пусть минут десять пройдёт.

Иван Николаевич еле высидел пять минут.

– Всё, пошёл, а то с ума сейчас сойду.

Выйдя из подъезда в Генкиной синей куртке с капюшоном, в тёмных очках, он быстро юркнул в свой подъезд. Перед дверью своей квартиры остановился, выдохнул, достал ключи и очень осторожно провернул защёлку замка. Дверь, которую он перед отъездом тщательно смазал, так же как и замок, бесшумно открылась. Было тихо. Очень медленно, на цыпочках, он дошёл до спальни и увидел то, что и предполагал. Верхом на таксисте скакала его голая Валька. Бесстыдно, с вздохами, закрыв глаза. Увядающая грудь, которую он так любил целовать, качалась, как уши спаниеля.

Мужик заметил его первый и скинул её с себя в сторону, прикрываясь простынёй. Поднявшись с пола, она громко застонала от досады и ужаса.

Все замерли.

Первым прервал затянувшуюся паузу таксист.

– Слушай, – начал он с характерным акцентом, – я не знаю ваших дел, но она меня сама попросила, говорит, что ты – импотент.

– Так, уже интересно, продолжай, – Иван Николаевич присел.

– Я тут ни при чём, сам разбирайся со своей бабой, а я пошёл, – с этими словами он стал спешно одеваться.

– Ни при чём, говоришь, а как же быть с тем, что ты её, а затем она меня заразила СПИДом?

– Каким ещё СПИДом?

– Болезнь такая есть заразная, которая совсем не лечится. Так вот, дядя, ты сначала её заразил, потом она меня, и в скором времени у нас в городе будет трое внеплановых похорон. Так что быть ни при чём у тебя не получится. Ты, тварь, приговорил нас с ней не просто к разводу, это можно пережить, а ты приговорил нас к неминуемой скорой смерти.

Валька заплакала и стала одеваться.

– Так вот, ребятки сексуальные, за то, что вы сделали, решил я вас наказать. Я бы мог вас здесь обоих пристрелить к чертям собачьим, и мне бы дали годика три, но я решил, что сидеть в тюрьме из-за каких-то тварей мне не понравится. Поэтому тебя, сволочь, – тут он достал из-за пазухи пистолет и направил на таксиста, – я решил кастрировать. Не только за то, что ты со мной и с нею сделал, а ещё для того, чтобы ты, скотина нерусская, больше никого не смог заразить.

Иван Николаевич взвёл курок и выстрелил. Таксист упал, Валька заорала.

– Не ори, дура, это газовый пистолет. Открой форточку. А теперь одевайся.

Он вышел на кухню, взял самый острый нож, который наточил перед отъездом, и спокойно вернулся в спальню. Из кармана достал тонкую капроновую нить и кинул ей.

– Бери, перетягивай ему член у основания.

Она взяла жгут, посмотрела на него и поняла – спорить не надо. Присела и стала вязать. Иван Николаевич достал из кармана телефон и стал снимать происходящее на видео. Когда она всё сделала, он остановил съёмку.

– Теперь, когда я включу камеру, ты возьмёшь и со словами: «За то, что ты меня изнасиловал», отрежешь со злостью ему это дело. После чего мы позвоним в «скорую», а я уйду. Поняла? Я не хочу, чтобы дети знали, какая у них мать. Давай!