Вячеслав Ренью - Дурака валяние

Запахами мир её душист.

Всё на свете женщина умеет:

Повар, врач, заправский визажист…

Я же терпеливо и отважно

Жду, как ждут рассвета у огня.

Я ведь понимаю – это важно!

Для неё. А значит – для меня.

Разная любовь

Она не согреется тёплым чаем,

И плед без любимого давит грудь.

В разлуке Она по Нему – скучает!

Простая, по-женски святая грусть.

А день, в свою Лету никак не канет:

– Мой милый! Скорее бы ты пришёл!

Чтоб слушать, как ложка звенит в стакане,

Как задники тапок стучат о пол…

Ему улыбаться души не чая…

Но вечер внезапно задул свечу:

По нежному: «Я по тебе скучаю…»

Надрезал: «Я тоже тебя хочу!»

Панихида

Мой пульс стучал, как метроном,

Пока, построившись в колонны,

Мелькали тени за окном,

Носы, усы и панталоны.

Пока десятки жадных глаз

На шторы пялились в надежде,

Что ты на бис, в который раз,

Начнёшь снимать с себя одежды.

Я знаю: стоит мне уйти –

Они штурмуют двери смело!

Влезают даже по сети,

Сквозь Интернет лаская тело.

Крестов наставят в календарь

Насмешливо и нелюбезно.

Да так, что уличный фонарь

Дорогу освещает в бездну.

Печально падают цветы

На доски свежего помоста.

Цветами устилаешь ты

Мою дорогу до погоста.

Разлуку утопив в вине,

Меня хоронит повседневность…

Но ты «Люблю!» сказала мне,

И я воскрес. Скончалась ревность.

Лети

Мечтать. Летать. Смотреть и слушать…

И пусть границы не ясны.

Я отправляю твою душу

Туда, где сладко дремлют сны.

В долине снов размыты тени,

Особый цвет у фраз и слов,

Там воздух солнечно-весенний

Хранит от бурь букеты снов.

Там, на пути, тебя согреет

Моё спокойное тепло.

Чтоб пробуждение быстрее,

Светлее, радостней прошло.

Чтоб поутру, смутившись мило,

Сказала, не скрывая пыл:

– Как жаль, что я свой сон забыла!

Но знаю точно – ты в нём был.

Диалог

– Как твоя жизнь?

– Не ладится…

– Что?! Прямо всё ни в такт?!

– Кошка приходит гладиться,

Есть у нас с ней контакт.

Голуби, гости модные,

В луже устроят шторм.

Вечно они голодные –

Сыплю я птицам корм.

Пёс, улыбаясь, щурится,

Лижет то в нос, то в глаз…

– Что же тогда ты хмуришься?

Всё хорошо у вас!

– Да уж. Вот, просто… сладу нет!

– Сын не звонил давно?

– Дети? Нет. Дети радуют.

Бизнес? В порядке!

Но!..

Сны посещают вещие,

Бесит любой пустяк…

– Ясно. С любимой женщиной

Что-то у вас не так.

Буркнул я вопросительно:

– Может… купить цветы?

– Знаешь, есть два спасителя…

– Кто же?

– Она и ты.

Микромир

Пятница. Поздний вечер.

Ты очень хочешь спать.

Значит, заняться нечем,

Буду стоять и ждать.

Буду решать загадки,

В чтении есть резон.

Спи, моя радость, сладко,

Я сберегу твой сон.

Ночь прошмыгнула мышью:

– Зайка! Вали отсель!

Всё. Твоё время вышло.

Освободи постель…

Коврик, кота, подушки –

Лучше в подъезд убрать!

Маленькие однушки,

Узенькая кровать…

Игорю Панфёрову

Нацелившись на мой фотоархив,

Наведались студенческие годы!

А вместе с ними, молод и красив,

Явился Он из той вчерашней моды.

Себя сжигая в чувственном огне,

Не думая о славе и богатстве,

Тот самый Он читал полночи мне

Поэму про студенческое братство.

Восторженно кривлялся визави,

Дарил эссе, стихи и эпиграммы.

И радовался сказочной любви,

Как первенцу неопытная мама.

Друзьям и их подругам дорогим,

Из солнечных сияний и цветочков,

Выстраивал дворцы! Пел звёздный гимн!

Рифмуя слово к слову, строчку к строчке.

Я, словно вечный странник на ветру,

Пролил слезу над творчеством поэта!

Но почему-то в памяти к утру –

Из виршей сохранилось только это:

«…Она взлетела – животом вперёд,

Подмяв собою робкие травинки!

Гордая, как камень! Буйная, как цунами!

Сорок шестой у неё ботинки…»

Ты и моя тень

Нежно играя твоими ресницами,

Тень моя сладко-ясна,

Так восхитительно плыть и кружиться ей

В зыбком дыхании сна.

Можно свернуться клубком под коленями,

Льнуть, как собачка, к руке.

Можно трещать смоляными поленьями

Или бурлить в котелке.

Отблеском света, янтарными крошками

Мягко ложиться на грудь.

И рассыпаться по телу горошками,

Словно вечерняя грусть.

Слушать любимого сердца дыхание,

Не напрягаясь ничуть.

Нежных волос уловив колыхание,

В сладкой истоме уснуть.

И, встрепенувшись, как колышки шаткие,