Светлана Давиденко - ZHARптёнок. Блистающий мир

* * *
Эх, по радуге – да в небо, босиком…
Только в сердце притаился горький ком…
Все пути открыты – да внутри стена…
Ох, не трожь меня, не мучай, я больна.

Бьётся ласточка в оконное стекло,
Улыбаюсь, да на сердце тяжело…
Дом просторен, и из окон льётся свет,
Полон дом гостей – но мне в нём места нет…

Говорят, свобода нынче не в чести —
Непривязанный сбивается с пути…
Вместо крыльев – носим камни за спиной,
За ошибки платим собственной весной.

В синем небушке – далекая звезда…
Рассыпаются в душе кристаллы льда,
Резвый конь измучен гордым седоком…
Что осталось?… Только в небо – босиком…

Плетью рождённый, стань плотью стального меча —
Не признаю никакого другого оружия…
Я выбираю Бориса Борисовича —
Мне, кроме Гребня, другого мессии не нужно.

Полчища ангелов в небе – сменяется власть,
Время иссякло, у кармы – иные законы…
Тут передали, что битва уже началась…
С именем Бори встаю под любые знамёна.

Милый, не сетуй – зачем эти щит и броня?
Меч, ключевая вода, два крыла за плечами…
Смерть – это дар, и его никому не отнять…
Лично для Вас – пусть подольше его не вручают.

[…]

В вышних хорах голос мой и ценней, и нужней.
Стены сужаются, близится время отлёта…
Сыну расскажешь, что мать задолжала весне —
Пусть вырастает, и станет мечом для кого-то.

Раз тебе предлагают рекламировать кока-колу,
Оценив поредевший хаер и бороду клином,
Соглашайся немедленно, Боря – какие приколы? —
Не век же людей изводить голоском козлиным.

Засыпал элитным – проснёшься общенародным.
Оглянись – на биг-борде – последний учитель эпохи…
А по ящику – после «Окон» и перед погодой —
Гребень пьёт кока-колу. Поколение пепси – лохи.

Нынче певцов – эстрадников столько… Уж СТОЛЬКО! —
В стаях уток газетных, среди сетевого спама
Кто такой Гребенщиков, не вызовет толков —
Все давно уже в курсе – хиповый чувак из рекламы.

После лет, пролетевших впустую, тревог и лишений
Ты прекрасен – как жертва пластических операций,
И щедро швыряешься пачками вермишели
В обалдевшие лица поклонников и папарацци.

* * *
Жить четверть века… И не узнать ничего.
Я на коленях стою у крыльца твоего…
Небо так близко… Да разве пешком дойти?…
Меряю мерой своих двадцати пяти.

Вот как случилось – любить – так терять друзей…
Схимничай, подличай, кайся… Постись или пей —
Вот он, тот лёд, под которым умрёт река…
Если ты зряч, то глазей в пустоту зеркал.

Толку с того, что разбит толоконный лоб —
Всё, что цвело и горело – навек ушло.
Тело прекрасно, но как лимузин – напрокат.
Вот и дорога к Богу – на что высока…

Мне двадцать пять – а зрение, как у крота.
Пава в вороньих перьях – моя красота.
Зеркальце, свет мой, правду скажи, не таясь —
Как в окаянном сердце живёт змея?

Чем ей питаться – никто молока не нальёт…
Плохо она выбирала себе жильё.
Близких людей так много… Но все – вдалеке.
Тяжко змее сидеть на сухом пайке.

В окнах твоих – свет. За воротами – мгла.
Знать, как подняться с колен – я бы зашла…
Путь мой неблизкий… Заветная ноша – легка.
Выпало мерять мерой твоих сорока.

* * *
Ветер… Теперь только он – поводырь и брат,
И неизбывная боль – ничего, кроме боли.
Если бы знать, что случится со мной, вчера,
В том золотом «вчера»… Удавиться, что ли?

Чтоб никогда… НИКОГДА – не терять друзей,
Чтобы святую любовь не калечить клином…
Только… Поди ж, объясни-ка тупой козе,
Что путь на небо ещё не бывал козлиным…

Полно рыдать теперь, если всё сбылось,
Пусть не в деталях, не с нами – и Бога ради!
Знаешь, последней в душе отмирает злость…
Милая, жизнь удалась! Ничего не исправить.