Роман Горовой - Мой взгляд

Ударом лопасти пропеллер скомкал воздух
И как перчатку бросил на крыло,
Что ж вызов принят, здесь прощения не
просят.
Дуэль, за небо, солнце, всё равно.

Жизнь в такт мотора, выжимая до упора,
Тем временам неведом был форсаж,
Но не хватало, он появится и скоро,
Зато открыт ветрам, каков кураж.

Воздушным змеем назови, хоть этажеркой,
Он самолёт, а значит сам летит.
В борьбе за скорость обломались крылья
сверху
И он обрёл свой утончённый вид.

Небесные бойцы, орлиный гордый профиль,
Забрызганы очки, улыбка шарж.
Пилотки от кутюр ещё никто не носит,
Но задают французы пилотаж.

Пегу красив, циркач и дамам души ранит,
Не сокол, не поверил он крылам.
Задать вопрос, узнать, что будет с ним за
гранью,
Останется ли воздуха опора там?

«Открыт для вас карт-бланш, дерзайте же
поручик»,
«Вы что, там Пётр Нестеров мадам»,
«Разгон в пике, штурвал к себе, газ, выжать
ручку»,
«Петля связалась господа, упрям»…

На фронт, прощайте мама, что уж, да не
плачьте…
Война за небо, выстрелы, «наган».
«Есть, господа, идея бить, расчёты вот,
присядьте».
Предел для пилотажа, свой таран.

Улетал на игрушечных крыльях,
Словно детством латая провал,
Бросил шпагу, сражался на спицах,
Деревяшка, об жернов сломал.

Сколько спицей заколотых мельниц,
Великанами стынет в степях,
Был героем, как в той детской сказке.
Дон Кихот? … не смешно, «Олигарх».

Не сходили улыбки на лицах,
«Доброхот» вот лошадку отдал:
«На, сынок, забирай, пригодится,
От детей вороной, Буцефал».

Отпустили «сынка» из больницы,
Чтобы в людях свой век доживал,
Наше время не может смириться,
Если ты не скопил капитал.

Наплевать, тот старик был не болен,
Просто, он угодил на войну,
Где вчера, был защитник и воин,
А сегодня во вражьем плену.

Всё как в детстве, Донбасс братских штолен,
Но в могилы бросают, «свои»,
Кто решил, что ты жить недостоин,
Так как, жить не способен во лжи.

Ветеран, той Великой Победы,
Пацаном, убежавший на фронт.
Растоптали внучки, душу деда,
Под «зиг хайль» выпрямляясь во фрунт.

Оборвали с груди память, ленту,
Им на праздник завязанной в бант,
Задрожали, слабея коленки,
За собой, слыша крик: «Оккупант».

Сумасшедший, размазаны лица,
Но как в детстве, он снова в строю,
Чтобы насмерть стоять, чтобы биться,
За принцессу, державу свою.

Сумасшедший, а кто всё же болен,
Тот старик, что, не веря глазам,
Не смирившись, с бандитским разбоем,
Бросив вызов, не выдержал сам.

Или ты, не увидев уловки,
Перед пряником, падая ниц.
Сыр бесплатный, кладут в мышеловку,
Не затем, чтоб мышей накормить.

Уносит поезд в никуда,
Несутся вдаль вагоны.
Растут колоссы города.
Деревни, лишь перроны.

Ещё возможно их вернуть,
Перевести бы стрелки.
Дай Бог очнётся новый путь,
Наполнятся тарелки.

Земле верните мужика,
Ведь чахнут пашни, бросьте,
Хоть горсть семян, издалека
И укрепятся в росте.

Как можно жить чужим зерном?
Где у продуктов ГОСТы?
ВДНХ не миф, подъём,
Страной гордиться, просто.

Ведь можно жить, не для себя
И эгоизм не вера,
Когда свою страну любя,
Ты принимаешь меры.

Хочу сказать, немного для вступления,
О братской дружбе, – суть стихотворения.
Есть парень, будем называть его Петром,
Он полагал, что родина лишь отчий дом,

Фруктовый сад, посаженный ещё отцом
И лодка, в тихой заводи реки Ширвонты.
Но жребий, выпавший ему, потом,
На всю страну раздвинет горизонты.