Римид Нигачрок - За годом год. Стихи 1976—2012 гг.

Одна в палате я из мамочек осталась.
Ты всё привез: пеленки, ленту, одеяло?..
Отдай сестре, не стой, прошу, столбом…
Вот я – отец. Что было уж потом,

Неважно, жизнь всегда во всем мудрее,
Малютка на руках мне душу отогреет.

«Как я бу, как я бу,
как я буду с ним купаться
С толстым ху, с толстым ху,
с толстым худенька така»

Натали, Люлёк и Галка, Ленча,
было вам всего по двадцать.
Мне четверку, вас, подружек,
не забыть наверняка.

Шутили, пели, пили водку
С томатным соком из стаканов.
Сыр «Дружба», рожки под селедку,
Ржаной ломоть. Веселый, пьяный

Я, связь с реальностью утратив,
В блаженной неге пропадал.
Не говорил: «Довольно, хватит,
Уж гаснут свечи, кончен бал».

Что будет завтра, черт-те знает,
Я с Галкой снова подружусь,
Или она сорвется злая,
Но как случится, так и пусть.

Душа, разбитая на части,
Одна в протесте к принужденью,
И та, влюбленности во власти,
Пьёт яд соблазна с упоеньем.

Не так, не то, не к месту встреча,
Не я – она в меня влюбилась.
Тот роковой я помню вечер:
В ловушку ловко заманила.

Пойдем сыграем в «дурака», —
Конспект просила, это – повод, —
Весь вечер скучно мять бока,
Зови и друга, ладно, Вова…

Я, Саша, Галка, Натали
Играли в карты без задора.
К Наташе Саша: Отвали!..
Она не прячет крутой норов.

И он ушел, меня же Галка
Уговорить смогла с намеком.
Какой дурак я, елки-палки!..
Ах, страсть прекрасна и жестока!..

«Запись сде, запись сделали мы в ЗАГСе
Оба сра, оба с раннего утра
Палец в жё, палец в жёлтеньком колечке
Запер де, запер девку на века.»

Пили, ели, веселились
Неразлучные подружки.
Я же думал: сдохну, или
Размочу вином присушку.

Завтра ей скажу: Прощай!
Завтра ей скажу: Довольно!
Ухожу! – рубну с плеча…
Да, я знаю, будет больно.

Да, скажу я, виноват,
Не люблю тебя я, Галка!
Я уйду, не жди назад…
Но остался, если-палки…

Она – обиженный ребенок,
Когда отобрана игрушка.
И я, от слов своих смущенный,
Не золотой пятак, а двушку

Держу как будто на ладони.
Она головку низко клонит —
Захнычет, громко заревет…
Слова в слезе огнем горячи,

К груди ладони, скривлен рот,
Удар кинжальный будто прячет.
И я, как тот палач бесстрастный,
Хочу возвыситься напрасно.

Она скользит, схватив за руки,
И снизу-вверх глядит с колен.
Слились её с моими муки,
Ох, Галка!.. Помню тот момент,

Когда пытался первый раз
Разъединить на прежних нас.

Пусть скудный завтрак, и копейки
Бренчат в кармане лишь на хлеб,
В читальный зал бы поскорей-ка,
Весь день читать романы мне б.

Один я в городе, забытый,
Мой капитан сбежал, поди,
Среди своих в казарме, сытый,
Вина и стыд не бередит.

И слово прапорщик не скажет,
Не спросит: Как живешь, пацан?
Что воровство, не видит даже —
Отсыплю ль сахара в стакан,

Иль стырю хлеба с голодухи,
Стащу котлету иль батон;
Днем умирающей старухе
Помочь хоть чем, не просит он.

Я для него не существую,
Хотя сосед – не приведенье,
Не видит он, как я бедую,
Уехать к матери нет денег.

Чужой я им, и это верно,
Не пропаду, пусть я один,
Зато читаю я Жюль Верна,
И увлекает сказкой Грин.

Поддался как на уговоры,
Себе ответить не сумею,
Хоть возражал, собрался скоро
На юг, на море, он затеял

Меня в ту зиму соблазнить.
Пацан, семнадцать, как ребенок,
Чего теперь уж говорить,
Что капитан, видать, подонок!

Но все же море повидал,
Пицунду, Гагры, Сочи, Рицу,
И речки, озеро меж скал…
Сам виноват, как говорится.

Уж после стал ему я в тягость,
Как деньги кончились, и отпуск,
Не знал, что делать он, бродяга,
Кто я ему – не брат, не отпрыск.

И смылся в раз в командировку,
А я бедую в комнатушке,
Спрошу себя: Что делать, Вовка?
Без денег вор и побирушка.

Спасет ли Лондон, Твен и Купер,
Когда урчит живот пустой,
А у соседа мясо в супе,
Меня же кормит дух святой!..