Владимир Мурзин - Наследие. Мы помним и чтим

Да, Ленинград был в железной блокаде,
со всех сторон окружен.
Балтики флот находился в осаде. —
Выхода в море лишен.

Но не сдались лишь подводные лодки,
нарушив мечты врага.
Крепко сжимала фашистские глотки
железная их рука.

Балтика помнит, как сутками в море,
не выходя из глубин,
подводная лодка была в дозоре. —
Прошла через поле мин.

Доклад командира был лаконичен:
«Потоплен транспорт врага.»
Тому, что был сам до предела взвинчен,
служила причиной стрельба.

Знает все это лишь тот, кто был рядом
и делал торпедный залп,
и кто поддержал командира взглядом,
заряд ему бодрости дал.

Были моменты, когда приходилось
уходить от глубинных бомб
подводникам, слыша, как сердце билось,
и грохотал рядом гром.

Торпеды всегда поражали цели. —
Настигли пять транспортов,
сами опять оторваться сумели
от ненавистных врагов.

С победой они возвращались в базу,
встретили в море заслон —
за двое суток не всплыли ни разу,
забыв про еду и сон.

Подводная лодка за пять походов —
в море сто сорок семь дней
прошла сквозь расставленные невзгоды —
десятки минных полей.

За доблесть и славу званье героя
в сорок втором получил
ее командир и награды достоин
Евгений Осипов был.

Подлодке – орден Красного Знамени
торжественно был вручен.
Это у многих осталось в памяти
до настоящих времен.

Запомним май сорок третьего года,
когда в последний поход
подлодка навеки ушла под воду… —
И больше уж не всплывет.

Балтийское море в себя забрало
весь экипаж боевой.
Только осталась в сердцах наших слава,
след от винта – за кормой.

Мы обо всех будем помнить, Евгений!
Память в сердцах сохраним.
Подвиг бессмертный для всех поколений
Запомниться всем живым!

На Балтике есть остров Мощный,
Лавенсаари в войну.
Балтийцев покоятся мощи,
Отдавших жизнь за страну.

В июле же сорок третьего
Когда стояла жара,
Балтийцам же не до этого,
Кругом ведь одна вода.

За каждую милю здесь дрался,
Весь экипаж боевой,
С фашистским люфтваффе сражался,
Других заслоняя собой.

И имя ему – заградитель,
По должности – сетевой,
«Онегой» звался наш мститель,
Весь экипаж боевой.

Иван развернул пулеметы,
Направив их на врага,
Десятками шли самолеты,
«Онега» – одна была.

Фашисты бомбили жестоко,
Бомбы одна за другой,
Рвались все от них не далеко,
Все забирая с собой.

На палубу пал пулеметчик,
Был ранен и комендор,
Охвачен огнем был наводчик,
Боцман почувствовал боль.

Рука его плетью повисла,
Ручьями стекала кровь.
До боли он зубы все стиснув,
К оружию стал он вновь.

Огнем поливая фашистов,
Он рану перевязал.
В бою надо действовать быстро
Пока совсем не упал.

Но вот оглушительным взрывом
Отброшен наш боцман был.
Сознанье его отключило,
Он как в тумане поплыл.

Очнулся, понять он не может,
Что же творится вокруг.
Молчат пулеметы все тоже,
Убит его лучший друг.

Командир корабля был ранен,
По курсу – каменный мол.
Вот здесь и начался экзамен,
Как управлять кораблем.

И шашки на юте горели —
И дым глаза застилал.
И руки от боли немели,
Но боцман на ноги встал.

Горящие шашки – все за борт
Мелькнуло в сознанье вдруг.
И сделать все это он рад бы,
Да здесь не хватало рук.

И за борт те шашки толкая
И телом огонь гася,
Иван Завируха спасая
Все делал для корабля.

Потеря сознания снова,
От взрыва очнулся он.
Нельзя нам коснуться ведь мола,
Надо поставить заслон.

Отдать надо якорь мне левый,
И будет корабль спасен.
Это сделать я должен первый,
Ведь ползать еще силен.

Дополз и отдал он стопор,
И якорь уже пошел.
Он рядом услышал шёпот,
А не обычный тот звон.