Владимир Мурзин - Родные просторы. От Балтики седой до Сибири

Сибирь твои реки, озера,
Горы, поля и леса,
Бескрайних степей просторы,
Широких равнин моря.

Везде и повсюду узнаю,
Тебя среди сотни других,
Я часто пешком шагаю
В тайге среди елей густых.

Мороз, так сибирский, терпкий
Снега в рост домишек лежат.
Здесь выдержит только крепкий,
А значит сибирский брат.

Здесь осень вся в красках ярких —
Природа к себе манит.
Здесь лучше, чем в странах жарких,
Вода там и то кипит.

Выйдешь зимой на лыжах,
А рядом с тобою хруст.
Отчетливо так и слышен,
Как дребезжащий куст.

Воздух здесь чист и сладок,
И снег весь от солнца горит,
И лесу таежному рады —
Лыжник как птица летит.

Один раз в году бываю,
Зимою всегда в гостях.
Сибирь, как и мать навещаю,
Хотя я уже в годах.

Но хочется вновь быть в Сибири,
Воздуха сделать глоток.
Увидеть бескрайние шири,
На лыжах сходить разок.

Почувствовать жар мороза,
Когда обжигает лицо.
Ведь это лекарства доза,
Жизнь продлевает еще.

Под стук монотонных колес,
Смотрю я в окно с удивленьем,
То вижу прекрасный погост*,
То груды деревьев скопленье.

Заброшен сибирский наш лес,
Повалены сосны и ели,
Хозяев не вижу окрест,
И села совсем опустели.

Вот домик из бревен стоит,
И дыма над крышей не видно,
Людьми навсегда он забыт,
Смотрю и до боли обидно.

Колхозы ушли в забытье,
Крестьяне подались все в город,
Какое же стало житье —
Кругом нищета здесь и голод.

Мелькали деревни, дома,
А где-то постройки пустые,
Ведь это Россия моя —
Сейчас мы вот стали такие.

Вот так и смотрел я в окно,
От Томска до нашей столицы,
И видел лишь только одно-
Усталые сельские лица.

Белорусский вокзал, поезд «Дюны», посадка,
Весь перрон под баулами даже присел,
Здесь сейчас не бывает былого порядка,
Регион тридцать девять – творит беспредел.

Частный бизнес наш местный, с московского рынка,
Закупил для продажи оптОвый товар,
Завалил все подходы, у входа заминка…
Проводник от них мокрый, идет даже пар.

Мы заняли места, с одной сумкой спортивной,
Для поездки в Сибирь не берем ничего,
Путь от нас до тайги удивительно длинный,
Девять суток в пути, а своих никого.

И за каждым вагоном здесь грузчик из местных,
Он для слабого пола в вагон заносил,
На вокзале за место – тариф всем известный —
Сто тридцать рваных, самой нет уж сил.

Мы на нижних – с женой, старость здесь уважают,
В предварительной кассе всегда их дают,
Для дальних поездок – пассажир каждый знает,
На верхУ ехать долго – совсем не зер гут.

А у верхних попутчиков – схема другая,
«Янтарем» до Москвы, а на «Дюнах» назад,
У них все на счету, цену времени зная,
Они платят за все, свое дома возьмут.

Среди женской армады на верхнее место,
Молодой паренек к нам с баулами сел,
Что невольно спросили, стало нам интересно:
«Для кого – то везете?», а он вдруг покраснел.