Анастасия Балякина - Сухой. Сборник

пустошь
сплошь
на монете

стерся
профиль
до меди

лавровый
лист —
шелуха

плечи
вросли
в шелка́

время
извито
в дуге

зазывно
звенит
в кулаке

мы возраст выразим цифрами
и внешность выразим цифрами
погоду выразим цифрами
чувства выразим цифрами
расстояние выразим цифрами
человека выразим цифрами

а если нет —
выправим

чужая комната не даст взглянуть в окно
отгородившись глухотою плотных штор.
ты если хочешь как-то меня звать
зови меня как Патрика – ничто.

легко читается при лампе по губам
привычный ряд постыдных грубых слов.
и если хочешь что-то у меня украсть —
я отвернусь. не оставляй следов.

однажды я когда-нибудь решусь
сказать себе хотя бы полуправду
перекроить себя – конечно, целиком —
как только доживу до завтра.

передо мной кургузым полотном
легла зеленая протоптанная миля.
сопроводит до самого конца
душный запах нежных белых лилий.

наступит тишина – ни дать ни взять
обшарит взгляд углы устало и небрежно
и если вытеснишь меня отсюда
то я уйду. уйду в твоей одежде.

ребят нам надо собраться
нам надо потанцевать
говорят, что святой Вит плясал как бог
я однозначно буду ему под стать
я выпил с колой вискарь я готов
давайте его позовем
и пусть остальные крутят пальцами у виска
ребят, один раз живем
отожжем так что повалит дым из-под ног
обожжем сигаретой ближнего своего
наведем шороху на всю хату – что уж там, целый блок
только включили джаз и нас понесло
я кричу что прыгну с третьего этажа
чьи-то руки затаскивают меня обратно в квартиру
накрывают и заставляют лежать
приходится пялиться в потолок
а мне так хотелось сбегать в носках за пивом
мне отчаянно весело с декабря
если я расскажу, вы надорвете животики
лучше скажите, что я появился зря
а потом все по классике
то есть по готике
разговоры про слабости и про боль
бывших которых ты так любил
и потом про то, что они любили
сначала голова кружится потом хорошо
мысль промелькнет – хоть бы пораньше никто не ушел
я закажу всем большую пиццу и оплачу
закрою глаза на ваши выходки построю винный завод
боже да я что угодно сделаю
чтоб вы не оставили меня одного

золотых середин достаточно на окраинах
дайте хоть горсть, щепоть, глоточек
чтобы они как теплое масло стекали
по стенкам дрожащих глоточек
это как мед по усам, на старость стакан воды
так что давай по рукам, дружище
это сокровище буду беречь, как зеницу ока
и спрячу так, что ни один подлец всуе не сыщет
свет дрожащий осядет испариной на стекле
под конец я сгнию, как все, вдыхая пары душицы
стану почвой, травой, капелькой на губе
и горя с лихвой хлебну, но всласть не смогу напиться
можно пожать плечами и жить как все
жениться однажды, любиться под одеялом
взрастить кого-то с твоей же кровью на молоке
и ждать неохотно, покуда тебя не станет.

Мариины косы
черные —
знаком равенства
перечеркнута нежная,
как у теленка, спина

проигнорировав расшатанный позвоночник
сделав вид, что они не вразрез,
не враждебно стелятся,
а мягко, как пастила
из вишневых косточек

они обреченно извивались
как под ногами змеи
они душили, душили ее
как воры
как откровение

«все вранье!» —
вскричала Мария, —
«за версту вас порою видно!»
она вбежала в дверной проем
трогали пальцы
пуговицы на платье

Мария схватила кривые ножницы
и срезала косы
к чертовой матери

когда я поднимаюсь с кровати и
ты говоришь мне «здорово прохрустела»
я хочу обнимать тебя, до смерти обнимать
да уж, хруст был тот еще
звук разваливающегося тела
и это странное чувство
как будто я сделала что-то стоящее
будто я правда стою чего-то
в этом мятом платье с плеча чужого
будто стою я на топком болоте
и проваливаюсь, скоро уже по шею
и лесник не услышит зова
через много лет археолог найдет мой череп
из пушицы сплетет веночек
но ни одна чертова ворожея заблудшая в это место
гадать на нем не захочет
у нее голова закружится и болото вдруг станет тесным
она закричит ужаснется конечно узнав
сколько странников
сколько несчастных
погибло в этих глазах