Александр Матюшин - Три дороги, три судьбы… МЧС

Тех прошедших июльских дней,

Осыпается старый сад,

Верный спутник любви моей.

Только пусть пробегут года

И не встретимся больше вновь,

В сердце я сохраню всегда

Ту мальчишескую любовь…

Расстелила осень свой ковер:

Рыжий, желтый, красный – разноцветный

И, как будто даже незаметно,

Лето вдруг ушло за косогор.

Опустели голые леса,

Моросит по крышам дождь колючий

С каждым утром все мрачнее тучи

И седей рассветная роса.

Отшумели старые дворы

И о прошлом, чуточку болея,

Загрустили тихие аллеи

И заснули парки до поры.

Бродит осень чуть заметной тропкой

В переулке наших прошлых лет,

Где с тобой встречали мы рассвет

И впервые целовались робко.

Осень, осень, тихая печаль,

Островок утерянной надежды

Только я люблю ее, как прежде,

И прошедших дней ничуть не жаль…

Ты должно быть все – таки права,

Или это чувствуешь острее

Говорить красивые слова,

Я и в самом деле не умею

И возможно даже резковат,

И не так чего – то между нами

Ведь не зря в народе говорят

То, что любит женщина ушами

Только знаешь, можно нежным быть,

Восхищаться бархатным рассветом,

О любви безмерной говорить,

Не любя ни капельки при этом.

Может и на самом деле это так,

Может быть, и выглядит красиво

Ведь для женщин вовсе не пустяк

Слышать столько слов красивых, сильных,

Ну а можно о любви молчать,

Не сказав ни капли даже взглядом,

Чтобы просто жизнь свою отдать

Ради той, с кем был все время рядом…

Черный пес на свалке городской

Весь покрытый придорожной пылью,

С острою щемящею тоской

Взглядом провожал автомобили.

Видимо никак не мог понять,

Было невдомек ему, бедняге,

Почему сегодня должен спать

Он на грязном ворохе бумаги.

Что внезапно изменилось вдруг?

Ведь совсем недавно говорили,

Что собака это лучший друг

И гулять водили и кормили,

Так сидел он и смотрел вокруг,

Не приняв тот приговор суровый,

Бывший в прошлом для кого – то друг,

А теперь бездомный пес дворовый.

И с такой наивной простотой

И, чуть-чуть, с остатками надежды

Все смотрел на трассу, а по той

Мчались вдаль машины, как и прежде…

Пахнет остро хвоей у больницы,

Почему – то здесь много сосны

Спит палата, а мне вот не спится,

Не приходят красивые сны.

Да и мысли все больше дурные

Лезут в голову, как не гони,

Потому – то должно быть и сны я

Редко вижу в последние дни.

Эти капли, уколы и шприцы

Надоели, что нет даже слов,

Скоро мне лишь они будут сниться

Вместо детских, сиреневых снов.

Спит палата легко, безмятежно

Кто – то стонет тихонько во сне,

Кто – то руку откинул небрежно

Только ночь не помощница мне.

Брошу к черту я эти пилюли,

Что угодно пусть врач говорит,

Вспомню, как где – то в давнем июле

Мы гуляли с тобой до зари,

И приеду к тебе первым рейсом,

Вон уж алые зори видны

Только ты меня жди и надейся

И вернутся забытые сны…

По России ходит вирус

Новая беда,

Повсеместно появились

Снова господа,

И куда теперь ни глянешь,

Разговор один,

Тот, кто раньше был товарищ,

Нынче господин

Господа – старухи, дети,

Мужики в пивной

И слова кружатся эти

Над родной страной,

И пусть нет гроша в кармане,

Пусть гнетет нужда,

Но зато теперь мы с вами

Снова господа,

И настолько сердцу горько

От кромешной лжи

И ютятся по помойкам

Господа бомжи…

Видел я однажды в магазине,

(От картины этой дрожь взяла),

Бабка, в металлической корзине,

Свой товар к оплате принесла,

А товара хлеба полбуханки,

Да крупы какой-то там кулек

И дешевые консервы в банке

Вот и весь старушечий паек.

И настолько стало сердцу больно

На глазах как будто пелена,

Как же только может жить довольно

Это допустившая страна.

Мы, порой, машинами гоняем

За границу хлеб, крупу, бинты

И совсем, совсем не замечаем,

Что народ на грани нищеты.

Нет, я не ханжа, помилуй боже,

И за мир, конечно, всей душой

И мне жаль народ сирийский тоже,

И иранский, и любой другой,

Но и промолчать совсем не вправе

Не могу на это я смотреть,

Чтоб старушки, в собственной державе

В кошельках подсчитывали медь,

И я горд величием России,