Ирина Курамшина - Горсть тепла для тебя

Но я плетусь, мне дороги нюансы,

лишь раздаю «на завтра» в настоящем взятки…

***

Штормит ноябрь, чернеют грозно небеса,

скулят ветра, буянит снегопадом вечер,

куском луны зловеще подмигнул фасад.

В остатках осени – известная предтеча.

Однозначно: у погоды тоже кризис —

от дождей декабрьских захлебнулся город.

Нестандартны нынче зимние капризы,

изменили вкусам, снега ждать не скоро.

И синоптики наобещали: «Завтра

(ведь они всегда – сверхточный катехизис)

будет солнце,

только луч,

и лишь на завтрак».

Однозначно:

у погоды тоже кризис.

Февралит…

и зима стороною рулит.

И по-прежнему снег порционно.

Тонзиллит, и ангина,

и грипп, и бронхит —

Лишь они,

как всегда,

по сезону.

Льют дожди.

Незатейливый, скучный мотив.

Цвет погодной палитры лишь серый.

Дисбаланс:

есть пассив и…

еще раз пассив…

А в актив

уже нет больше

веры…

Ненавижу февраль.

Есть за что.

Как ни странно, но вещие сны,

обратившись в привычный поток,

гонят мысли мои на восток

и, отняв приближенье весны,

отравляют покой.

Как назло.

Слезы, страх, огорченье, печаль:

этот месяц – близнец миража.

Так за что же любить мне его?

Кто-то скажет, что стала брюзгой.

Будет прав, он не всех обижал.

Мне ж – под дых.

Ненавижу

февраль…

А у нас опять замело —

все в сугробах…

Весна заблудилась…

И зима колдовским помелом

на дорогах

с утра потрудилась.

Кружева набросала

с усмешкою,

настрогала снежинок

немерено…

И весна растерялась,

замешкалась,

на пороге застыв

неуверенно.

И опять закружила, завьюжила,

заметелила зимушка снежная.

Опустила на голову кружево

и покрыла снежинками нежными.

Поцелуев морозно-прощальных

нам на память наколдовала,

в небе тучек мрачно-печальных

шесть десятков припарковала.

Не сдается старушка, кусается

и весне переправы закрыла.

А бедняжка в дверях жмется – мается.

Свеченьем сказочным окружена

и тучами кокетливо прищурясь,

на небосклоне полная луна

загадочно молчит, собой любуясь.

И, тайной очарована ее,

молчу и я, застывши в изумленье.

Встряхнув воображение мое,

исчезло это чудное явленье

за облаком, но миллиардом страз

вдруг бросило сиянье звездопада.

Мне на руку упал один алмаз.

Его, зажав, шепчу: «Спасибо, рада,

что наконец исполнилась мечта,

что с амулетом жизнь начну сначала».

Луна вздохнула с полуночного холста

и лишь многозначительно смолчала…

Жизнь – мгновение?

Жизнь – тарарам!

Как-то раз, сигарету смоля,

заглянула вперед, а там…

Там жнивьем поросли поля.

Там рассветы хмельные зовут.

Вперемешку – уют, неуют.

Солнце, звезды, луна, норд-ост.

Счастье, радость, беда, погост.

Долгостроя унылый остов

и забытый песчаный остров…

Я тебя придумала —

ты такой, какого в целом мире нет.

Я тебя нарисовала —

хочешь, вышлю почтой масляный портрет?

Я тебя крестами шила

гладью, рядом – свой портрет цветными нитками.

Я тебя слепила в гипсе,

написала сто стихов, вокруг сложила свитками.

Я тебя всегда любила —

поначалу нежно, а потом так нетерпимо, страстно.

Я тебя всегда хотела —

ты ж черту провел, табличку прицепил: «Взрывоопасно».

Я ведь до сих пор люблю, и тебе известно…

Жаль, что нет вакантного рядом с другом места…

Ему, ей … не важно

Если есть на свете чудо,

это – чудо ожиданья

взгляда и прикосновенья…

Только… ты всегда в виденьях,

и лишь ты живешь в сознанье,

будоража мой рассудок.

Знаю, ждать совсем немного,

и не важно даже имя,

и пускай мы не знакомы…

У любви свои законы:

раз обрушилась лавиной,

значит, чуда жду большого.

Ты – свет среди полночной тьмы,

ты – моя песня лебединая,

попавшая в сачок рутины.

Из круговерти кутерьмы,

из будничных и серых дней

дарована. Еще один мой крест?

Иль с барского плеча красивый жест:

«На! – счастье принимай и пей».