Иссушатся веки, нельзя им без слёз,
А сколько ж им литься… кроны берёз
Стремятся, теряя листву, прямо к солнцу,
Мы припадаем с рассветом к оконцу.
Так ждём дорогих сердцу, милых детей,
Их так долго нет, что кажется, вечность.
И у окошка и обнимая плетень,
Взор устремив в неприветную млечность.
Вчера ещё, сделав в мир первый свой шаг,
Штаны разодрав и с «фингалом» под глазом…
Сердобольность на старость – коварный враг,
Боль сердца и сосудам мозга спазмы.
Иссушаются веки, нужда есть до слёз,
Но пусть будут слёзы те радости встречи,
А думы о детях – приятный шлейф грёз,
И не для траура, для юбилея лишь свечи.
Воскресный день в душе, когда настанет,
Вот также тает неизбежно весной снег,
Как грусть с томлением в момент растает,
Ведь жизни продолжается к финалу бег.
Нельзя, чтоб каждый день был в счастье,
Ведь праздник долгожданным должен быть,
Не только Богом данной властью,
При чём, к концу его, чтоб горести забыть.
Воскресный день нас должен воскресить
Из повседневности, забот всех бытия,
Как благодать от Господа, всех мог простить,
Обязан жить с открытым сердцем ты и я.
Воскресный день – душевный праздник,
Мы ждём его, как Божью благодать.
От скверны, похотей сегодня я отказник —
День без греха, душа должна летать.
Прыть убавив, чуток отдохну,
Вдох глубокий, расправятся плечи,
Мотыльком, хоть уже не порхну,
Ощутив радость близости встречи.
Мне сейчас как-то прыть не нужна,
Рассудительность – лучший мой козырь,
И супруга нужна – не княжна,
Хоть и Ольга, в желаньях не борзый.
Пусть судачат бабули на лавке:
«С бесом в ребрах, седа борода…»
Я ж, не сыр пармезан на прилавке,
Нет. Хоть к дамам с почтеньем всегда.
Кто-то хочет, чтоб я стал, как старик,
Трость сжимая дрожащей рукою…
Не иссяк весь душевный родник,
Лишь прикрыл стрёмный лик бородою.
Заворожительный твой юный взгляд
И локоны причёски дотронуться манят,
В бровях естественный контрастный цвет
И носик вздёрнутый всем шлёт привет.
А, что же губ касательно – прекрасные уста,
Лицо всё без изъяна, риторика проста.
Хоть раз тебя увидишь, покоя не найдёшь,
На душе волнительно и по коже дрожь.
Юная красавица, взгляд твой – в сердце нож,
Каждый, кто приблизится, на жертву так похож.
Милая красавица, пожалей парней!
Ловелас, я, тот ещё, взглядом, хоть согрей.
Среди каштановой аллеи, на скамье,
Уединившись от жары, о жизни рассуждая,
Где мысли так свежи свободно и вольготно мне,
Я память ворошу, по «улочкам» её блуждая.
Присела, притомившись, птаха на ветви,
И, также, как и я, молчит, лишь наблюдая.
Прекрасна тем свобода – не в клетке, взаперти,
Свободен дух, душой, что стриж летая.
Порывом ветра, листья, от волненья,
Многоголосым хором зашумят в мажоре.
Их, тихое, с восторгом в меру песнопенье,
Напоминает с ностальгией бриз на море.
И увлекут с собой они в воспоминанья,
В те, памятные юности прекрасные года,
И радость встреч и горестей стенанья,
И счастье просто жить в стремлении всегда.
Набатным звоном призывает разум тело жить:
«Спеши, родимый, жизнь так коротка, успеть.
Ты ведь не по течению собрался, милый, плыть?
И вешать рано за ненадобностью плеть…»
Тело с годами болит всё больше, дряхлеет,
Душа неизменно стыдит его, супя бровь —
«Вставай, лежебока, тело в покое стареет!
Смотри за окошко, там жизнь будоражит кровь…»
Жизнь коротка, брат, все знаем об этом прекрасно:
Вода не увидит крана, умчавшись потоком в слив.
Попытки предпримешь, очнувшись, но всё напрасно —
Такой невеселый о жизни напел я мотив.
Читать дальше