Игорь Галеев - Жития Грешка и Гармонии. Книга третья

Какая жизнь?
Такая мысль
Меня тревожит
Дни и годы.
Выходит,
Я из той породы,
С которой рядом
Не садись, —
Отсюда все мои невзгоды?

Признать могу
Сию печаль:
Ну, право, жаль,
Что на бегу,
В траве,
На вольном-на лугу,
Перед старением
В долгу,
Подстрелен быть я
Не могу!

Такая
Притча вот.

Едва ль
Поймет мой враг
Её слезу.
Чудак…
А жаль…

В душе убийства
Не несу —
Я, небом явленный (ая)
На «арь"*.

Я критикую
Жизнь такую
Не потому, что
Полон злобы,
Из-за утробы,
Или чтобы
«Врагам Союза угодить»
И дом в Америке купить.
Или еще:
Дабы за мной
Бежали девочки
Толпой.
Просчет
Выходит
И у тех,
Пророчит
Кто под глупый смех
Мне громкий
Скабрезный успех.

* Можно выбирать любое из: мечтарь, кошмарь, царь, кропарь, бунтарь, звонарь, кустарь, знахарь и даже тварь и дикарь. Можно и на «ист», «ик» (художник, сапожник, артист, трубочист) и т. д. Автор приветствует фантазию.

Я знаю подвиги.
Героев
Я мог назвать бы
Поимённо.
Дороги
Ритмы днепростроев,
И всё,
Что пламен-
Но построе-
Но,
И всё,
Что пережито, пройде-
Но,
И всё,
Чем полно имя Родина,
Я мог бы здесь
Пре-по-да-вать.
И слово
«Честь»,
И слово
«Мать»
Я б мог учесть
И гимн слагать.

Так это всё
И нечто большее,
Что буквами
Не передашь,
Выписываю,
Хоть и проще я,
Но не входя
В столичный раж.

Я критикую
То,
Что
Он
Хотел бы видеть
По-иному*.
*Он = трон
Не мне, заметите,
Такому
Судить о том,
Чем полон
Дом,
Что было,
Есть
И что пребудет,
На то есть
Органы и судьи.

«Ты не народ.
Ты – дармоед»…

Как это скверно! —
Так примерно
Выслушивал я этот
Бред
Со многими на тет-а-тет,
Иль на случайных
Заседаньях,

Где чуть свой голос
Под-а-вал,
Где в дефицитных,
Тесных зданьях
Свои надежды растерял…

До дам ли тут,
Невиданных видней красот,
И до всего иного?
С дороги, шут!
Твой пройден путь,
И вот,
Пойдешь
Ты снова
И запоёшь
Про чудеса
И про измены.
Такие у тебя глаза,
Что цены
Давать ты можешь
Городам
И селам,
Мечтам
Несбыточным
Своим
Весёлым.

Пре-дуп-редили,
Упредили,
На грудь навесили
Клеймо
И под-черкнули:
«Или-или»,
Мол, все труды твои —
Дерьмо.
Ты зря старался,
Братец,
Но
Нарядец
Может быть ино-
Го рода,
Без идей,
Уродов Всяких
И чертей.
Запрета нет,
Пиши
В тиши,
Хоть двадцать лет
В своей глуши,
Отдай тому,
Кто знает толк
В любых мозгах,
И потому
Исполнит долг
На всех парах.

А сердцу…
Сердцу твоему,
Такому
Тихо-дикому,
Смотреть бы в выси
Через жуть
С протяжной мыслью:
«Кто-нибудь!..»

А часики всё тикают…

А часики всё тикают,
Да воробьи чирикают.
Летят воробушки
К моей зазнобушке,
Что поселилась
На опушке,
И побрякушки
Вместе с ней
В избушке
Без лихих
Гостей.

Там двадцать пять моих
Зверей,
И рак,
Огромный, грамотей,
Ползет к избушке
По дорожке,
Чтобы остались
Рожки-ножки
От моей подружечки,
От моей зазнобушки…
У неё из кружечки
Напились воробушки,
Напились-чирикнули,
Засвистели-шмыгнули
И бывали таковы
Среди шёлковой травы.

А огромный рак
Тоже не дурак:
Постоял-послушал
И пополз,
И скушал
Ту избушку,
Ту подружку…
Ни зверушки
Не прославил,
Ни секунды
Не оставил.
Только небо
Да тоску.
Только слезы
По песку…

Плакала зазнобушка
По часам-воробушкам.

В конце-концов
Когда-нибудь
Поймет без восхищенья
Всю эту жуть,
Всю эту муть,
Творцов
Отцов
Стремленья,
Души живой
Горенье,
Надежды и сомненья,
Тот самый
Отрок или Сын,
Венец природы,
Исполин,
Бесспорно —
Гордый, лучший,
Великий и могучий,
Не тот
Туманный Имярек,
А просто
Чистый человек,
Потомок долгожданный,
С богами равноправный,
Познав однажды
Смысл и суть
Всех шорохов вселенной,
Он крикнет-скажет:
«Кто-нибудь!»

…Измена
Постепенно
Осветит Разума
Умы,
И выйдет Иго
Из тюрьмы,
И свиснет лихо,
Чтоб не было
Так
Без-образ-но
Тихо…