Кристина Мередих: Душа на вынос

Моё сердце шумит, а я иду молча…
И поверить сложно, не то что рассказать.
Положу свой секрет в дальний ящик, между прочим.
Может, он поможет позже кому-то понять.
Что звенело в моих ушах, спать не давало,
Заполняло мысли одной стихийной волной…
Что я видела и о чём я мечтала,
Чем наполнен был взгляд мой и мой покой.

А есть ли смысл? Заснежены дороги,
моей надежды гаснет фитилёк.
Саднят уставшие бесцельно ноги,
но по привычке тащатся вперёд.

«Ещё немного», – шепчет губ полоска.
И ищут подтвержденья окна глаз.
Но только тишина стоит и сосны
над лесом поднимают свой каркас.

Постойте, подождите, так нечестно!
Устала я и сбилась на пути,
и по законам некой доброй сказки
ещё вчера домой должна прийти.

Где мой маяк, где принц на снегоходе?
Где хеппи-энд и за игру цветы?
Да, может, я совсем не по погоде
оделась в рукописные листы.

Огонь погас, секунды зашуршали,
собой гранича мой короткий век.
Но я ещё надежды не теряю
и начинаю свой последний бег.

Похоже, не бегу, а лишь танцую,
беспечно, грациозно и с душой.
Когда нет выхода, я горевать не стану
и гордо встречу час свой роковой.

От танца снова разогрелись ноги
и щёки зарумянил солнца свет.
Бегу, смеюсь, лечу своей дорогой,
как будто мне всего шестнадцать лет.

И, падая и снова поднимаясь,
за всё свою судьбу благодарю.
За то, что отодвинула мне старость,
за то, что жизнь так сильно я люблю.

И вот – дымок над маленькой избушкой,
что показалась мне из-за холма.
Дошла – не человеком, а зверюшкой —
и в дверь рукой замёрзшей поскребла.

Присев у печки, развязала лапти,
хлебнула чай и завернулась в плед.
Надежды никогда не оставляйте.
И не впускайте в жизнь напрасных бед.

Отполировано утро белёсое,
Сохнет нагулянный тротуар.
Я на прогулку с длинными косами
Выхожу на пустой бульвар.

Сочно и тихо. Сажусь на лавочку,
В сумке спортивной шарю рукой.
Я теперь уже больше не лапочка,
У меня серьёзный настрой.

Пахнет кожей. Сжимая сердца стук,
Достаю для правой руки
Бокс-перчатку, вторая тоже тут —
Как лекарство от смертной тоски.

Выбрав цель, собираю ярость, и
С криком, стоном – выпад вперёд.
За спиной слышу смех и шёпот:
«Эта дура памятник бьёт…»

Нет, ты здесь ни при чём, Кунанбаев,
Ты молодец, неплохие стихи…
Я набросилась лишь на камень,
Чтобы выбить стену тоски.

Прилетел на мою планету белым лебедем длинношеим.
Протянула кусочек хлеба к твоей длинной змеиной шее.
Обвился вокруг рук, крылами заслонил и солнце и звёзды.
Я хотела будто проснуться, но уже понимала, что поздно.
Лебедь белый, с красным клювом. Так красив, а кусаешься больно.
И зачем ко мне прилетел ты? Если знают все, что ты вольный.
Ты протягиваешь мне крылья, будто хочешь со мной поделиться.
А я глажу с тоскою перья, понимаешь, ведь я не птица.
Ты не хочешь верить и злишься. Расцарапал лицо мне до крови…
Я свернула бы тебе шею, не могу, это любовь, и…

тонкой вуалью розовый свет
бродит играет будто рассвет
то греет то стынет мой цвет как туман
полупрозрачный словно обман
полураскрытый не сказанный вслух
пудровый чувственный лёгкий как пух
отзвук хрустальный невидимых нот
плещется в мифах вселенских широт

Обернулась в шарф пушистый,
Ветер растрепал меня…
И блестят на солнце искры
Разноцветного огня…

Больше никому не видно…
Может быть, их видишь ты?
Так реально, очевидно
Сотканных из красоты…

Так легко и беззаботно
Стало днём мне этим:
Это зайчики улыбок —
Видно только детям.

Улыбаюсь и вежлива очень.
Это крайне тревожный сигнал.
Это значит, что ты бессрочно,
Навсегда для меня пропал.