Эльвира Шабаева - Избранное. Том 6

Колька не утерпел, выругался крепко, по-взрослому. Помчался к озерцу, зачерпнул воду расцарапанными руками, метнулся к щенку. Кроха жадно вылакал принесённую воду, и его моментально стошнило.

«Что ж с тобой делать?!» – в отчаянии почти кричал Колька – «Ты помереть мне только не вздумай!»

Схватив щенка в охапку, пацан со всех ног помчался домой. Бабушка умная, она что-нибудь придумает!

Авдотья Филипповна, увидев находку, только покачала головой и помчалась за сельским ветеринаром.

Петрович, местный коновал, дыша густым перегаром, осмотрел четверолапого пациента и авторитетно изрёк: «Не жилец! Сдохнет сегодня!»

«Это ты, эскулап лошадиный, сдохнешь скоро от своей водки!» – цыкнула Авдотья – «А кутёнок выживет! Пошёл отсюда, алкаш проклятый!»

Ночь найдёныш пережил. То Авдотья, то Колька по очереди выпаивали щенка парным молоком из детской спринцовки. Так е прошли и следующие сутки, затем ещё одни…

Через неделю пёсик впервые, ещё нетвёрдо, встал на лапки и сделал несколько шагов, а через месяц уже вовсю носился по двору, только ветер в ушах свистел!

Кутёнка назвали Витязем: ну разве не богатырь этот малыш, выживший вопреки?!

Незаметно пролетел год. Витязь вырос в крупного чёрно-подпалого пса с царственной осанкой и верным сердцем. Для него во Вселенной существовали лишь два человека – Колька и Авдотья Филипповна, остальных он просто игнорировал при условии, что они не покушаются на неприкосновенность территории.

…В ту ночь, точнее, уже под утро бабушка с внуком спали особенно крепко. Витязя на цепи не держали, позволяли спать в сенях, и умный пёс никогда не входил в комнаты, словно понимая, что там он будет мешать.

Но на этот раз женщина и мальчик проснулись от того, что пёс рычал и тянул их куда-то, тянул яростно и настойчиво.

«Витязь, ты чего?! Взбесился, что ль?!» – сонно пробормотала Авдотья. Но всегда безупречно послушный пёс не отставал, а продолжал тянуть их с Колькой к выходу.

«Коль, пошли, никак, показать нам что хочет!» – наконец приняла решение Авдотья Филипповна.

Маленькое семейство оделось и пошло в рассвет, в направлении поля, куда так настойчиво звал их спасёныш.

Спустя полчаса в небе раздался гул, а их деревню осветило зарево, по сравнению с которым рассвет померк.

Шло 22 июня 1941 года. Начиналась война, но тогда никто ещё не мог об этом знать…

…Их часто видели в этом парке, и всегда вдвоём. Преклонных лет уже человек и не менее пожилая собака, английский коккер-спаниель с седой мордой и впалыми боками, шли по аллее, поминутно приостанавливаясь для того, чтобы отдышаться.

Примерно в середине парка они останавливались, старик присаживался на лавочку, доставал из полиэтиленового пакета нехитрую снедь: себе – пакет кефира и сдобную булочку с изюмом, а своему хвостатому спутнику – говяжью кость.

Пара приступала к трапезе, затем пёс укладывался в ногах хозяина, а тот, достав старенький мобильный, снова и снова трясущимися непослушными пальцами набирал чей-то номер, вслушивался в длинные гудки и со вздохом нажимал «отбой».

Мамочки с колясками давно заприметили этот странный ритуал и долго гадали, кому же звонит, но так и не может дозвониться этот дедушка с собакой. Наконец, самая смелая, Юлька, подсела на лавочку к старику и поинтересовалась:

– Дедуль, а может, Вы номер неправильно набираете?

– Нет, дочк, всё правильно. Видишь, вот тут «Жена» написано? – старик протянул трубку молодой маме.

– Ну да… – растерянно подтвердила Юлька – А может, её дома нет?

– Права ты, дочк! – вздохнул старик – Два года уж, как нет, в сырой земле лежит… Вроде и на могилку езжу, а рука всё тянется позвонить ей из парка, как всегда делал. – старик сглотнул ком, подкативший в горлу – А вдруг возьмёт, да ещё нагоняй даст, что сегодня снова с Джерри без шарфа вышел и непременно простужусь, а у неё ноги больные по аптекам мне за лекарствами бегать.

Их часто видели в этом парке…

Я сверху буду сторожить твой сон,

Ночной кошмар прерву на полувсхлипе,

Я лапкой заглушу беззвучный стон

В том садике, у холмика од липой

Спасу от злых людей и дураков,

Как раньше, знай, я вечно буду рядом

Сквозь призму лет, сквозь глубину веков

Ты лишь не плачь, прошу тебя, не надо!

Я всё простил тебе, прости ж и ты

То, что ушёл на небо слишком рано…

Какие же красивые цветы

На холмике моём… Спасибо, Мама!