Татьяна Титова - Сны Севастопольской девчонки

Сегодня я в тупом оцепенение,
Слез давящих не в силах удержать.
Пришла сюда в хорошем настроение,
Теперь не знаю, как все рассказать.
Как с этим послезнаньем буду жить?
Ведь вечно буду с содроганием помнить,
Нельзя словами передать и оценить
Трагедию, предательство и подвиг…

На мысе где лежал когда то Херсонес
Описанный еще самим Страбоном
Не вырастет зеленый буйный лес,
Здесь каждый метр железом нашпигован!
Под ноги не смотри. Теперь здесь благодать,
Все чистенько, в бетоне и граните.
Но тыщи павших предков из небес молят
«Храните память вы о нас. Храните…»

«Линкор подземный», батарея тридцать пять,
Фашисты называли «Максим Горький»…
Я побывала. В шоке. Но приду опять
Впитать в себя инстинкт Победы стойкий.
Ты тридцать лет ждала своей войны
И показала свою силу в полной мере,
Как могут воевать российских матерей сыны
И на верху, в степи и в подземелье…

Был третий штурм. Настырный и кровавый.
Фашист умелей и гораздо опытней в войне.
Враг смелый, дерзкий, наглый и упрямый,
На наших наши танки шли – «КВ».
Трофей законный, взятый из-под Керчи,
За 20 дней там перемолот Крымский фронт,
Есть немцам чем стрелять, людей калеча,
Есть пополнение для германских рот.

У нас запас снарядов в Поти, Туапсе
Лежит брезентиком прикрытый с октября
Советский интендант он, как и все
К войне Россия не готова никогда.
Да для врага мы все здесь были «русиш»
Будь ты бульбаш, хохол, калмык.
И «schweine» будешь, если струсишь,
Предателем, коль с боя побежишь.

Представила себя сейчас средь них
В последний знойный жаркий день июня,
Среди скопления раненых, больных,
С надеждой, верой на судьбу иную.
Их заберут отсюда – рядом пристань,
Петров же здесь, Жидилов, Кулаков,
До ночи продержаться, флот он близко,
Ну а пока пора отбить врагов.

На пару километров для начала,
Чтоб выиграть время до подхода кораблей.
Не ведомо еще решенье адмирала,
– Не будет он менять железо на людей…
Он был средь них, еще своих героев,
Он многих уважал и знал в лицо,
Их был доверия по праву удостоен,
А для историков он станет подлецом.
Он адмирал, он старший здесь по чину,
Он капитан, спасавший свой корабль,
Который обрекли уйти в пучину.
О чем он думал, вглядываясь вдаль?

Но сослагательству история не внемлет.
Что было бы? И что могло бы быть?
Наверно, к счастью, имеем что имеем
И только в спорах продолжаем ныть.
Погода жаркая. Сейчас бы дождь и облака…
Напомню – шел последний день июня.
Все послезнанье вон, ну а пока
Присмотримся к вокруг снующим людям.

Вот старшина- морпех, сломавши ветку,
На кончик ветошь прикрутив,
С любовью и заботой чистит «светку»,
Патронами обойму снарядив.
Она с Ижевска, он же с «Коминтерна»,
Из плоти он, железная она.
Он у нее навеки будет первым,
Она последней у него была,
У них любовь еще с одесского лимана,
Когда гоняли перепуганных румын,
Разбила сердце, покорила моремана
И навсегда осталась с ним.
На прикладе девятнадцать меток,
Умеет с гансами общаться старшина.
Побольше было б таких «светок»,
Давно б окончилась война…

Погибнет с ней в руках, внезапно.
А с ним она найдет и свой покой.
Не с девятнадцатым, а двадцать пятым
Заколотым немеющей рукой.
Снарядом мощным их накрыло,
Смешав живое- неживое в ком.
Воронка стала им одной могилой!
На месте этом нынче строят дом…

Вот санинструктор прошагала мимо,
Через плечо две сумки с крестиком внахлест.
Лекарства кончились. Лечить заботой милой,
Застиранным бинтом, микстурами из слез.
Стройна, высока, молода – ей бы на сцену-
Затмила точно бы Серову красотой,
Но с верху пот и пыль, внизу же моря пена.
Несовместимое с девичей косой,
Ее найдут в начале «нулевых»…
Среди бойцов, которых та спасала.
Взорвут паттерну, не выведя своих,
Тогда там бардака хватало.

Вот представитель власти-милиционер
Собрал вокруг коллег- энквэдистов:
Василий Бузин – и сейчас пример
Служения без всяких компромиссов.
Да, вид усталый, но горда осанка.
Глаза же выдают – который день не спавший…
По ордену Почета опознаны останки,
На семь десятков лет был без вести пропавшим…

Как много лиц… Как мало их имен
История и время сохранили.
Вас помним и на праздник помянем,
Вы больше жизни Родину любили.
Стон раненых разносится кругом,
Казалось, что сама земля стонала,
Десятки тысяч пущены на слом,
Какая армия бесславно погибала!