Сергей Игнатьев/Аваначи - Стихи и новеллы

Кто же тогда нам окажет услуги

И объяснит, как лишиться листвы

И, пережив все невзгоды и вьюги,

Как миротворной улыбки подруги,

Новой дождаться весны?

Сентябрь 2008

Снова огороды раскопали.

А земля по-божески щедра.

Нивы бредят древними снопами,

Облака, как накануне, пали

Там же, где красуется заря.

Вырос наш кутенок, стал огромен,

И лежит. Попробуй – с места сдвинь.

Криков нет, доныне мне знакомых, —

Кто-то улетел, кто спит в болотах.

Не цветет люпин.

Женщины рожают раз за разом –

Как прекрасно, что ни говори.

Верю я, что после динозавров

В этом мире жили дикари.

Там, конечно, были наши предки –

Выдумщики всякого, любви.

Ну и фантазер же я не редкий.

Мимо пролетают воробьи.

Отдохни, подруга. Ты устала,

И земля, любимая твоя.

Жизнь у нас с тобой была простая,

Как полет простой у воробья.

Но ветра горячие есть где-то. –

После разных, всяких холодин

Будет новость – к нам вернется лето.

Зацветет люпин.

Сентябрь 2008

Дорога лесная.

И мой тарантас

Бежит по вечерним ухабам.

В чащобах и прочем родившийся глас

Услышав, натерпишься страху.

В сторонке всего-то дуб старый скрипит,

А мнится от черта, нет спасу.

Вдруг если уж филин кому закричит,

Хоть падай на дно тарантаса.

С тобой так случится, исхода не жди. –

Молиться, и с миром прощаться!

Да что там крик филина, – вон впереди,

Подальше, к мосту как спускаться,

Стоит и шевелится тень, вся черна.

Нечистые звуки… Гнусавы.

В башке промелькнуло: «Вот он, сатана!»

Сказать по-другому: «Лукавый».

И думать не смею, что запросто, враз

Под мостиком будет мне крышка.

А умница-лошадь, бесстрашный мой спас,

Бежит хоть бы что. Бодро дышит.

А тут, весьма кстати, и месяц возник. –

Уверуешь в бога. На месте,

Где тень шевелилась, знакомый лесник,

Шатаясь, еще не трезвеет.

Октябрь 2008

Угрюмая туча над сохнущим садом

Роняет на цвет изумруд.

Печальны мои запоздалые астры,

Предсмертны. – Но всё же цветут.

Все лето как вечность я ждал их цветенья,

Как ждут запоздалой любви.

Меня вдохновляют на смелость затеи,

Улыбка и груди твои.

Тебе я среди обстановки неброской

Понравился, видно, что прост.

Тебя заждались уж, наверное, гости

И важный, задумчивый гость.

Но ты подошла любоваться на астры;

Любуйся, а гость подождет.

А дальше судьба нас тропиночкой старой,

Как прежде, к теплу приведет.

А там тобой наспех распущенный волос

Развеет былой аромат…

Иди уж, я слышу встревоженный голос –

На улице гости шумят.

Октябрь 2008

Рельсы раскачали, и трамвай качается.

Тишина речная под мостом.

Мы еще вернемся, пусть пока останется,

Что бесценно в центре городском.

Окна затянуло первоклассным инеем.

Пассажиров тихи голоса.

На стекле рисует мальчик материнские

Губы, нос и серьги. И глаза.

Что едва заметно – счастье разрушается,

Веки рдеют, и потоки слез

Хлынуть уж готовы по щеке подкрашенной –

Передать стеклу не удалось.

Остановка. Люди теплоту оставили.

Звезды умирают на лету.

А рисунок детский одинок, отправился,

Без любви, без грусти, в пустоту.

Кто-то проживает много лет от радости,

Что в своем подъезде знаменит.

Человек несчастный в мире появляется

Лишь с одною целью – полюбить!

Декабрь 2008

* * *

и прямо в сугроб,

Но повозишься в нем – все же выйдешь.

Отряхнешься…

Но вдруг ты провалишься в гроб? –

А оттуда едва ли ты выйдешь.

Толковать я любитель о жизни людской –

Неземной и земной, кособокой.

И о том, что придумано слово «покой»,

Хотя нету на свете покоя.

Среди дикого леса ни с кем и никак

Не хотелось бы встретиться взглядом.

Но вот в ярости стукнулся волчий вожак

С человеком, отравленным ядом.

Сам не знаю, зачем я люблю этот мир, –

Человек, в этом мире случайный.

Но согласен, со мною встречался зефир

На корявых путях неудачи.

Но дано ли забыть хоть на миг, хоть на век

Те дороги, пути неудачи?

И тот лес, где чернеющий волчий разбег

Ужасает в дыханье горячем.

Я хотел бы увериться: жить на земле,

Бытовать – бесконечное счастье.

И на той бесконечности хрупкой во мгле,

Первый раз вижу, призраки плачут.