Иван Иванов - Первое перо

Новорождённая мечта:

Лишь образ, до конца не ясный.

Найдет созвучие она

С живой стихией? Без конца

Быть может растворится в грёзах,

Став приведением ума?

Творением ли стать сумеет

Иль сотворить начнёт сама?

– Всего живого назначенье,

Дать жизнь новому творенью.

Мечта горда и своенравна.

Но по-началу так легка.

К ней мыслей робко прикасаясь

Заметить сложно иногда

Как мысли изречённы ране

Свои имея образа

Твой образ мыслей изменяют,

Пока строка течёт легка.

Отгородиться и лелеять

В себе, с любовью? -но мечта

Тогда фантазия одна.

Идти нам с общего придётся:

В глубины тёмные зайдя

И устремиться к далям звёздным.

Если действительна строка

Минуя грёзы наваждений

Быть может оживут слова.

В подлунном мире в тёмной башне

Сияли призрачны лучи.

В пустые комнаты сияли

Откуда житель их избыл.

Лишь зеркала у стен стояли,

Лучи всё ниже направляли,

Сбирали в келью под землёй.

В той келье сад чудесный цвёл.

В саду средь роз был гроб хрустальный

С чуть розоватою водой.

В гробу прекрасное созданье

Было ни мёртвой ни живой.

Свет лунный хрусталя касался

Сиял вкруг гроба ореол.

Златые волосы в сиянье

Горели солнечным огнём.

В застывшей бледности, лицо

Столь белоснежное казалось

Столь мёртвым,хладным – что на нём

Глаза – звездам уподоблялись.

Несло чудесное созданье

И свет дневной и тёмный хлад.

Маня неведомым, прекрасным.

Алхимиком был житель башни.

Созданье – гордое умом.

Чья жизнь – жизни суть познанье.

В её глубины он ушёл.

Сокрывшись, жаждущий познаний.

Но жизнь коснулася его:

Явив небесное созданье.

И забрала. Небес дыханье

Не вдохновило ум его.

И в лунной келье в тёмной башне

Спасая смерти – света бёг.

Но власть над жизнью разум хладный

Так обрести его не смог.

Пред своей смертью заклинанье

Алхимик кровью начертав,

Оставил в башне. В том подвале

.

За колдовство он брошен в пламя.

В гробу, прекрасное созданье,

Ни мёртвой ни живой оставя.

Когда же башню обыскали

Священник в келию зашёл.

Заворожённый и немой,

Застыв подобно изваянью.

Опомнившись нашёл пергамент.

Стихов одиннадцать на нём.

Пергамент пробежал глазами.

И словно ветер с слов шел хладный

И жаром сердце обожгло.

Слова застывшие кровавы

Словно приковывали взор.

И кровь алела. Застучало

Сбиваясь сердце. Раз другой

Тому священнику казалось

Иное сердце будто в нём

Или в чужой груди стучало.

Священник посмотрел на гроб.

Легчайшей искрой крови ток

Живого сердца трепетанье

Её прохладное дыханье…

Столь хрупкое…но было явно..

Что сомневаться не пришлось..

Священник подошёл чуть ближе

И в лунный ореол вошёл..

Прохладный как её дыханье.

Пергамент его руку жёг…

Оцепенев стоял пред гробом.

Впервые в жизнии его

Он испытал благоговенье

И таинства прикосновенье.

Хоть и рождённых колдовством…

Он снова пробежал по строкам

И снова, лишь касался взор

Слова алели и дыханье

Его, не заполняло грудь,

Её – дыханьем наполняя.

Он вышел пригрозив проклятьем

Тому кто в келию войдёт.

Кого увидят рядом с башней.

–"Проклятье здесь и хватит слов!"

Шли годы и священник умер.

Среди бумаг пергамент тот

Нашёл послушник и размножил.

-"Они прекрасны! Боже мой!

Кто б о святом отце подумал?!

Здесь одержимость полна страсти

С Надмирной чистой красотой."

-" Когда читаю, мне отчасти

Мерещится что я влюблён…

И словно сердце бьётся чаще..

И жар и вдруг остыло всё.."

-"Тьфу бред какой. Я не читал..

Хоть удивил святоша, правда!

Всё жизнь аскетом строгим слыл,

В душе то страсти хоронил!"

…

Плодили сплетни горожане,

Догадки строя – кто же та,

И есть ль она – кому те строки,

Священник с страстью посвящал.

Легенды на ходу рождали.

Произведения тогда

Фурор произвели немалый.

Послушник также взволновал

Воображенье горожан:

Исчезнув вскоре и кровавый

С собой пергамент прихватя.

Ни свет ни ветер – дух бесплотный

В окно закрытое влетел

Дыханьем комнату наполня

Заоблачных небесных сфер.

А за столом поэт был юный.

С лицом нахмуренным серьёзным

Согнувшись в пустой лист смотрел.

По комнате круг муза сделав

На стол присела посмотреть.