Татьяна Реброва - Из зеркала выйду…

Кащей Бессмертный – время, времена…
Но Ангел скажет, скажет! Не забудет,
Что времени-то больше и не будет.
Презренье женское и Божья месть.
Читайте сказки. Там всё это есть.
И сам Иван, к тому же, откровенен.

Какая по щеке твоей Луна
Скатилась в мир. Для мира это честь.
Кащей Бессмертный пошл, влюблён, обыкновенен.

Фантом фиалки в позабытом томе…
Любить, а целовать при этом, кроме
Камеи некого.
О, звёзды! Вы плутовки.
Заманивая плещетесь в судьбе,
Как золотые рыбки, воскресите
Хоть этих двух, но лишь по их мольбе,
Без умыслов чужих, без подтасовки
Во имя высших благ, не в параллельных
Мирах – они и так живут в отдельных
Обителях.
О, эти дыры в сите
Пространства, где Господь столь молодой
И столь неопытный, коль с нами-то сравните.

Ну ни разу я свою судьбу
Завистью к чужой не оскорбила.
Как Александрийскому Столпу
Присягала ей,
а что грубила,
Так при всём при этом не рубила
Головы повинной,
и в толпу
Не швыряла лилии с песцовой
Мантии её…
Ах, мой дружок!
Подданной была я образцовой.
А переворотец-то дворцовый
Всё ж за мной,
как карточный должок.

И всё-таки я знаю,
Кто допишет
Во сне строку: «Ну тоже мне, бином
Ньютона. Спи!» И… Колыбель колышет
В двадцатом веке. Вот оно! В одном
И том же Космосе все времена, как в горстке
Жемчужины. – И с бантиком на шёрстке
Мой манной кашей вымазанный гном,
И манною небесной строчка в вёрстке.

Ангел мой Хранитель!
Я зимою,
Чуть звезде зажечься, хлев помою,
И соломой застелю янтарной
Струганые ясли, и с базарной
Розою лазоревую шаль
На твою холщёвую одёжку
Так накину,
чтобы стало жаль
В Космосе Галактику – спираль
ДНК, и паперть, и ладошку
Детскую, и то, что понарошку
И на час волхвы в её Грааль
Медь с отливом красным льём, как в плошку.
Ангел мой!
Прими мою печаль.

И в одну мою минуту
Многогодовую смуту
С чуть затепленной берёзкой
За крестьянскою повозкой
Босые, в тряпье холщёвом
Прошагали храмы в сирых
Сумерках.
О чёрных дырах
Что же я скажу ещё вам?

Раньше б звали роковою:
Мол, провинция и тон
Здесь дурной, и полковою
Музыкою гарнизон
Колдовал бы, и меня
Бросил бы потом военный
В нищете обыкновенной,
Обобрав средь бела дня.

Жаль без исповеди жулик
Под частушки пуль-свистулек
Ляжет средь Бородина,
Где в угаре моветона
Будет рвать с Багратиона
Революция Акулек
Золотые ордена.

Кто он, кто я – не всё равно ли?
Вот встану вдруг и прошумлю
Царёвым кружевом,
а коли
Мы отсвет слова – тьфу пистоли,
И нам лететь в легендах голи
Орлом двуглавым – форты, дроли
По неразменному рублю.

В крученье фиг, столов и полек,
Что ни эпоха – мифоголик,
Один и тот же вещий сон…

И всё ж во время,
испокон
Времён из вен земных племён
Истёкшее
и в остальное
Не к ночи будь помянут он
Иль я, под платье кружевное
Запрятавшая стих и стон.

Как угли отгоревшего костра,
Века не обожгут,
и мародёры
Истории срывают лабрадоры —
Бессонные, с мистической окраской
Каменья ночи с мёртвой Амен Ра.
Ей и живой дарили их с опаской.

Чужую всем, в чьи земли продадут
Братве по духу, скареды, торговцы,
Альфонсы, плебс – и замертво падут
У пирамид, как жертвенные овцы.

О, бедная принцесса Амен Ра!
Мы каждая о собственном Египте.
И наши слёзы цвета серебра
Бесценной мишурой на манускрипте.

И скрипнет иероглиф, как кровать.
Ну хоть все морионы с шеи ссыпьте
Себе в кошли, не вам расшифровать,

Зачем нарядной ночью,
словно пряник,
Я детский сон жую, и заурядный
В своём великолепии на дно
Идёт со мной – иного не дано —
Сработанный мужчинами «Титаник».

О, звёзды!
Вы нам родственны по плоти.
Как партитуру перед Паваротти,
Вы перед нами держите листок
С перипетиями судьбы, её заданьем.
Так значит, и по духу, и сознаньем
Нам родственен божественный ваш ток.