– Пойдём-ка, выясним, вдруг мы графьями окажемся.
Заходят они в квартиру смекалистого мужика, он им под нос бутыль какую-то суёт:
– Дышите! – говорит.
Дунул в бутылку муж, дунула жена. Мужик бутыль к свету подносит и говорит:
– Поздравляю, вы оба дворяне, с вас 1000 рублей.
Обрадовались супруги, тысячу отдали, спрашивают:
– А бумагу об этом факте можете выдать?
Мужик:
– Отчего нельзя? Пожалуйста!
И написал на тетрадном листке корявым почерком: «Автайкины – дворяне. Проверено на аппарате Кузина». И подпись свою поставил.
Идут Автайкины домой, радуются. Всем соседям бумагу показали, даже гостей пригласили своё дворянство отметить. Все Автайкиным завидуют. Жена Тишкина говорит мужу:
– Срочно пойдем и такую бумагу раздобудем!
Муж отмахивается:
– Охота тебе тыщу тратить!? Какая разница: графья-не графья? Не при царском режиме живём!
А Тишкина не унимается:
– Ну ты и лапоть необразованный! Только футбол смотришь. Давно уже все уважаемые люди – дворяне! Даже короли, императрицы и прочие высокоблагородия. Мне уже без дворянства и на люди показаться стыдно! Пришлось Тишкину к Кузину тащиться. Подышали Тишкины в бутылку и получили справку, что они дворяне.
К мужику стала выстраиваться очередь с самого утра.
Вскоре он купил новенькие «Жигули» и плазму.
Однажды пришёл к нему за справкой Бузилёв. Бузилёва мужик Кузин давно не любил – подрались даже как-то в молодости. Подышал Бузилёв в бутылку, а Кузин говорит:
– Не дворянин ты, Бузилёв! И написал на листке: «Дворянской крови не обнаружено».
Бузилёв шёл домой, как побитый. Все дворяне, даже баба Нюра из 17-й квартиры, а он один не из графьёв. Теперь и в обществе показаться будет стыдно.
Далёкому другу…
Татьяна Гассан-Филиппович
На улице ужасная погода
И дождь стучится каплями в окно…
Что было, то прошло, но не забылось,
Хоть год пройдет, хоть двести, все равно.
Ты был, ты есть, ты вспоминаться будешь,
Хотя уже все минуло давно…
На улице прекрасная погода
И дождь стучится каплями в окно!
Моим стихам, написанным так рано,
Служить я буду до последних дней…
А от любви останется лишь рана
На сердце добром и в душе моей.
Отпылали зореньки…
Татьяна Гассан-Филиппович
Отпылали зореньки —
Юность быстротечная!
Витеньки да Бореньки —
Любови скоротечные…
На исходе летушко,
Осень в двери ломится.
Повзрослели детушки.
Чаще душа молится.
Исходила много я
Тропок да дороженек…
Кровь уже не алая,
Густеет, как твороженек.
Разгоню-ка я её
Новою любовюшкой!
Где-то ведь и мне моё
Счастье, как воробушек,
Мается на веточке,
Тихо убивается…
Осень своей девочке
Мило улыбается!
Бабье лето коротко, —
Буду я счастливою!
Полюблю я золотко,
Дни уйдут постылые!
Где ж ты раньше был?..
Татьяна Гассан-Филиппович
Не встреченная женщина мечтает
О сильном и надёжном мужичке,
Любовь и молодость с тоскою вспоминает, —
Как всех крутила на высоком каблучке…
Но годы пролетели, словно птицы,
«Лапша с ушей» упала и теперь
Не так-то просто в дом её пробиться,
Ведь дверь сейчас не просто, а сейф-дверь.
К чему ей пьющий и безрукий муж-идальго?
Она сама умеет почти всё…
Ну, в лучшем случае, станцует с ним лишь танго
И скажет: – Где ж ты раньше был, осёл,
Когда и вера, и надежда к нам стучали,
И сердце не томилось в пустоте,
Когда ни лысин, ни морщин с тобой не знали,
Когда значение слова имели те…
В доме напротив
Наталия Варская
В доме напротив окна зажглись,
За каждым находится целая жизнь:
Встречи, прощания, слёзы и смех.
Взгляд мой скользнул по карнизу наверх,
Вижу – старушка сидит у окна.
Эта старушка всё время одна,
Рано ложится и рано встаёт,
Больше в квартире никто не живёт.
Славилась дама своей красотой,
Все называла её роковой,
Слали букеты прекрасных цветов
Вместе с конфетами разных сортов.
Даму однажды умчало авто,
Кто за рулём был – не знает никто.
Окна дремали четырнадцать лет,
Было понятно, что жизни в них нет.
Существование дамы забылось,
Только однажды она возвратилась:
Жалкая, вовсе уже не нарядна,
Видимо, жизнь потрепала изрядно.
Читать дальше