Александр Городницкий: Песни

Ах, не ревнуй меня к девке зеленой,
А ты ревнуй меня к воде соленой.
Ах, не ревнуй меня к вдове дебелой,
А ты ревнуй меня к пене белой.

Закачает вода, завертит,
Все изменит в моей судьбе,
Ах, зацелует вода до смерти,
Не отпустит меня к тебе.

Ах, не ревнуй меня к ласке дочерней,
А ты ревнуй меня к звезде вечерней.
Ах, не ревнуй меня к соседке Райке,
А ты ревнуй меня к серой чайке.

Только чайка крылом поманит —
И уйду от любви твоей,
Ах, пусть сегодня она обманет —
Завтра снова поверю ей.

Ах, не ревнуй меня к глазам лукавым,
А ты ревнуй меня к придонным травам.
Ах, не ревнуй меня к груди налитой,
А ты ревнуй меня к песне забытой.

Мне бы вовсе ее не слушать,
Как услышу — дышать невмочь,
Ах, снова песня источит душу
И из дома погонит прочь.

Ах, не ревнуй меня к девке зеленой,
А ты ревнуй меня к воде соленой.
Ах, не ревнуй меня к вдове дебелой,
А ты ревнуй меня к пене белой.

Закачает вода, завертит,
Все изменит в моей судьбе,
Ах, зацелует вода до смерти,
Не отпустит меня к тебе.

Когда закрыт аэропорт,
Мне в шумном зале вспоминается иное:
Во сне летя во весь опор,
Негромко лошади вздыхают за стеною,
Поля окрестные мокры,
На сто губерний ни огня, ни человека…
Ах, постоялые дворы,
Аэропорты девятнадцатого века!

Сидеть нам вместе до утра, —
Давайте с вами познакомимся получше.
Из града славного Петра
Куда, скажите, вы торопитесь, поручик?
В края обвалов и жары,
Под брань начальства и под выстрелы абрека.
Ах, постоялые дворы,
Аэропорты девятнадцатого века!

Куда ни ехать, ни идти,
В любом столетии, в любое время года
Разъединяют нас пути,
Объединяет нас лихая непогода.
О, как к друг другу мы добры,
Когда бесчинствует распутица на реках!..
Ах, постоялые дворы,
Аэропорты девятнадцатого века!

Какая общность в этом есть?
Какие зыбкие нас связывают нити?
Привычно чокаются здесь
Поэт с фельдъегерем — гонимый и гонитель.
Оставим споры до поры,
Вино заздравное — печали лучший лекарь.
Ах, постоялые дворы,
Аэропорты девятнадцатого века!

Пора прощаться нам, друзья, —
Окошко низкое в рассветной позолоте.
Неся нас в разные края,
Рванутся тройки, словно лайнеры на взлёте.
Похмелье карточной игры,
Тоска дорожная да будочник-калека…
Ах, постоялые дворы,
Аэропорты девятнадцатого века!

На одной килетка попугай сидит,
На другой килетка его мать плачит.

Она ему любит она ему мать,
Она ему хочет к сердце прижимать.

Туч-туши, туч-туши, мадам попугай,
Туч-туши, туч-туши, один билет дай.

Видно не случайно с недалёких пор
Снится мне ночами мой Бакинский двор,
Вспоминаю робко давнее житьё,
Сохло на веревках пёстрое бельё,
Пахло нефтью море рядом за стеной.
В радости и в горе, в стужу или в зной
Поровну делили сто пятнадцать душ,
Розочка и Лиля, тётя Вартануш.

Двор будили сонный утром к нам спеша
Продавцы мацони или лаваша,
Брезжили с востока первые лучи,
Разбивали стёкла меткие мячи.
Облаков в оконце светлая гряда,
Ярче были солнце, небо и вода,
Белых чаек крылья, пароходный крик,
Ссорились, мирились, делали шашлык.

От судьбы суровой прячась словно вор
Вспоминаю снова мой Бакинский двор.
Жизни половина не вернётся вновь,
Разливались вина, проливалась кровь.
В мире заоконном самолётный гуд,
Во дворе знакомом незнакомый люд.
В край тот, сердцу милый, нынче не дойти,
Свежие могилы поперёк пути.

Туч-туши, туч-туши, мадам попугай,
Туч-туши, туч-туши, один билет дай.

Этот город картинкой из сказки
Неожиданно вспомнится мне,
Там Луною сияющий Каспий
Пахнет нефтью добытой на дне.
Этот город преградой зеленой
Постоянно стоит на пути,
По торговой и по телефонной
В сотый раз предлагая пройти.

Невеселые мысли откиньте
На чужбине и в дальнем пути,
Потому-что Бакинец Бакинца
Где угодно сумеет пойти.
Без чужого прохожего люда
Улыбнётся земляк земляку,
Посидим-ка дружок за Армудом
И припомним далёкий Баку.