Эвелина Пиженко - А ДАВАЙ БУДЕМ ЖИТЬ ДОЛГО. Сборник поэзии

За окошком пурга:
воет, будто нечистая сила.
Замела, завалила
мой дом аж по самую крышу.
Мне во двор выходить
недосуг, я блины замесила.
Вон, растёт на тарелке гора —
жарких, солнечно-рыжих.

Позади Рождество,
но ещё продолжаются святки,
И всё реже и реже
заносит кого-нибудь в гости.
Озадачило небо
совсем не январской повадкой:
Щедро сыплет на землю
пушистые белые горсти.

Погадать, что ли, на жениха?
Не всерьёз, а для смеху:
Вспыхнет в полночь свеча
перед зеркалом в маленькой спальне…
Где-то валенки старые были,
не жалко – с прорехой,
Их, с размаху, да через забор:
в огород, в угол дальний…
Долетят – пусть соседи с утра
головой покачают:
«У кого, мол, хватило ума?
Нынче ж снегу – по пояс.
Жди теперь до весны…», —
Да заварят душистого чаю,
Под Ваенгу с двенадцатой чашки
совсем успокоясь.

Только пусть их покой
и с утра ничего не встревожит:
Не пойду я ни свечки палить,
ни разбрасывать обувь.
Мне блины бы допечь,
да, тем более, милостью Божьей
Сколько лет не одна я
снимаю с них первую пробу.

Вот сейчас со сметанкой
отведаем, с пылу да с жару,
А потом – к телевизору:
клетчатый плед и – в обнимку.
Мне когда-то про нас
говорили: «Не выйдет. Не пара».
Так и вышло: не пара,
А целого две половинки.

…За окошком пурга,
у соседей – обычные страсти.
Знать, хлебнули не чаю
в честь пятницы перед обедом.
Разберутся к полночи!
У каждого – разное счастье.
…А моё на плече моём дремлет
под клетчатым пледом…

Апрельский снег похож на соль,
Душе и холодно, и колко.
Уже которая весна
Приходит как-то невпопад.
А я не знала, что любовь
Живёт невыносимо долго,
Намного дольше, чем о том
Мечталось много лет назад.

Вновь – тот же день… И тот же снег,
И порыхлевшая дорога…
Из поворота в поворот —
Рябин обочинных кусты.
А я не знала, что любви
Бывает непосильно много.
Делить со мною этот груз
Однажды отказался ты.

Застыл подтаявший сугроб…
Луна по крыше – как по краю.
Без опасения упасть
Глядит, не отрываясь, вниз.
А я не знала, что любовь
Как ведьма в муках умирает,
И умирание длинней,
Чем ей отпущенная жизнь.

Ты как розы дарил печаль:
От души, безвозмездно, щедро!
«Жгли» динамики в стиле ретро,
Стыл на кухне испитый чай.

Ты на мелочь промозглых дней
Как купюры менял столетья.
Дождь хлестал миллионом плетей,
Тенью скомканных простыней

Накрывая закатный блик,
Наплывала гроза на город,
Что, по швам магистралей вспорот,
Исходился в прощальный крик.
Твой, укутанный в воротник,
Силуэт был ему лишь дорог…

Он не достал для неё ни одной звезды.
Он не построил ей мост, не возвёл дворец.
Впрочем, не редкость; в том не было ей беды.
Скверным характером лишь изводил вконец.

Душу словесным порой решетя свинцом,
В синих глазах не хотел замечать мольбу…
В страхе своё перед ней потерять лицо,
Он на «люблю» и «прости» наложил табу.

Ей говорили: «Опомнись, так жить нельзя!»
Ей говорили, что надо любить себя.
Грустно отшучивалась: «Такова стезя», —
В ступке дежурно для торта миндаль дробя.

В шумных компаниях сам для себя – изгой.
Даже друзья говорили, что он дурак.
Но отвечала: «В душе он совсем другой:
Добрый, и любит бродячих кормить собак».

Как-то однажды под вечер (была зима)
Не позвонил, не вернулся с работы вдруг.
И до утра потихоньку сходя с ума,
Не выпускала она телефон из рук.