Ольга Абайкина - Горчица белая. Бредущая по граблям

.

А ты?! Ужель под всхлипы вьюги

Не вспоминаешь никогда,

«Как согревали мы друг друга»,

Упрямый мой кусочек льда?

.

Конечно, нет. Тебя надежды

Лишила стойкости гора,

Когда скатилось комом снежным

С неё всё завтра во вчера.

***

Дали нам точку опоры. Мы вас не тронули, Мир:

Пусть возвышаются горы, пусть продолжается пир.

.

Истина яслями спора няньку крестила: Кумир.

Праведник, жалостью к вору, с маскою сжился – сатир.

.

Словом – курком, до упора жертвы – игрушечный тир:

Мимо, бездушно и скоро шалостью лёгких рапир.

.

Рвётся со дна разговора суть через множество дыр:

Пятою точкой опоры в лик половинчатых лир.

***

Половинкой солнца ваша нежность

Плавит на стекле февральский лед.

Истекают мысли в неизбежность

Безнадежной сухостью: пройдёт.

.

Через марта тонкие капели,

Через снежных контрибуций брод,

По истерике овна-апреля

Безнадежной сухостью пройдёт.

.

В буйство искренней бравады мая,

В барство и кураж июньских вод,

По июлю-августу ступая,

Безнадежной сухостью пройдёт.

.

В сентябри октябрьским стягом, ало —

Ноября разгаданный кроссворд,

Возрождая всё, что прогоняло

Безнадежной сухостью, пройдёт.

.

Преломляя, дружеской горбушкой,

Вновь январь назначит новый год…

Половинка солнца: «Где же кружка?!»

Безнадежно… Сухостью: «Придёт!»

***

Драной кошкой по мыслям развесила

Мокрый хвост от виска до виска —

Королева печалей – Депрессия,

И визжит до икоты тоска.

.

И сдаваясь под валенки прессинга —

Грубо, властно – зачетом броска,

Загоняю котенком на лесенку

Я смешок, угловатый слегка.

.

Пусть февраль, замороченный Мессингом,

Угрожает промерзшей клюкой —

Под капель, под дворовую песенку,

Как сосульки, ломаю настрой.

.

Как бумажку, на хвост твой подвесила

Я забаву от дум и икот,

Чтоб скандально, вальяжно и весело

Распоясался Мартовский кот.

***

ВОЛЬФ МЕССИНГ – ПРОРОК В СВОЕМ ОТЕЧЕСТВЕ

«В Тысяча девятьсот тридцать седьмом году в одном из театров Варшавы Мессинг заявил: „Если Гитлер пойдет войной на Восток, его ждет гибель“.»

«И вот Пятого марта, на еврейский праздник Пурим, пришел „великий сдох“.»

«Убить тирана, спасти свой народ…»

«Не пытайтесь никому рассказать эту историю. Впрочем, вам все равно не поверят».

***

Стекая стихами в воронку души,

Стихает в нас боль; я с тобою – души.

Стегая шагами по кромке тиши,

Подол расстегая качал камыши.

.

Узнаю ногами дороги болот,

Узлами свяжу для тебя отворот,

Вкус лая устам прививает народ.

Господь – это Чёрт, только наоборот.

.

Витая кудель оплетёт кружева,

Витая над ней, обитают слова,

Святая купель, омовенья трава,

Прости мне, апрель, соглашайся: права.

.

Сметая стихии вороний надрыв,

Сметаною лечат ожог и нарыв,

Смеркаясь, смахнет все печали в обрыв,

Подольше растягивай качку: «я жив».

Слова эти записалась сами в тот момент, когда я уже умытая собиралась ложиться спать – карандашиком на каком-то бланке на обороте его, на кухне, под чаёк предсонный.

Записала и пошла спать.

Сон.

Дело было так. Я как будто наткнулась на стенку. Душа отделилась от тела. Ни боли, ни страха – восторг. В состоянии этого самого восторга и начался полет – вверх. Легко, просто, через что-то голубое, светлое, радостное – благо всеми возможными ощущениями, и много больше того.

И сразу в Небесную канцелярию. Она из себя, полностью оправдав, собственное название (канцелярии на небесах!), представляла: приемная типа: круглый зал, полукругом столы с клерками, вход или, скорее, влёт – громаднючие самораспашные ворота. Один из освободившихся служек мне и говорит: «Подождите! Вам сейчас пропуск оформят.»

На фоне общего настроя – восторг – это показалось почти кощунственным.

И я начала громко и от души возмущаться формализмом и бюрократией, что нельзя так, я полетать должна была. Вроде, как нарушена процедурия – сокращенная программа получилась. На все это мне ответили, что в данном случае процедура не совсем обычная – это не смерть, а как бы экскурсия, потому программу и решили сократить – только Рай.