Виктор Королев - Шляпа камер-юнкера

А вскоре после этого родители быстренько увезли её в Москву. Вслед полетело письмо несостоявшегося жениха:

«Жестоко! Вы желаете мне счастья – где оно без вас? Вам легче убить меня – я не живу ни минуты, если вы мне откажете. Я не умею найти слов уговорить вас, прошу, умоляю, решитесь! Чем хотите вы заплатить мне за любовь мою? Простите, я вас упрекаю; заклинаю вас, решитесь, или отвечайте – и нет меня! Одно из двух: или смерть, или я счастлив вами; но пережить я не умею. Ради бога, отвечайте, не мучьте меня, мне легче умереть, чем жить для страдания. Ах! Того ли я ожидал? Не будете отвечать сего дня, я не живу завтра – но ваш я буду и за гробом».

Однако в тот момент Каховский не умер – вскоре он тоже уехал: сначала за границу, залечивать раны сердца, а где-то через год поселился в Петербурге. Осенью 1825-го с подачи Рылеева стал членом Северного тайного общества. Одинокий, бедный, неприкаянный, разочаровавшийся в жизни, он как никто другой подходил на роль цареубийцы, а Рылееву нужен был человек, которым можно пожертвовать ради победы восстания.

Выстрел Каховского смертельно ранил столичного генерал-губернатора Милорадовича, боевого генерала, отличавшегося бесстрашием и любовью к простым солдатам. Кстати, стрелял он градоначальнику в спину – за это и сегодня Каховскому никто бы руки не подал до конца жизни.

Милорадовича еще успели довезти до госпиталя. Превозмогая боль, он попросил врачей показать извлеченную из-под сердца пулю. Увидев, что она выпущена из пистолета, воскликнул: «Слава Богу! Это не солдатская! Я знал, что солдаты не станут в меня стрелять. Теперь я совершенно счастлив!» С этими словами и умер.

Петра арестовали в тот же вечер. Интересный факт. Считается, что на допросах Каховский «вёл себя дерзко, откровенно высказываясь о недостатках российского государственного строя». Позволю себе засомневаться. Вот его записка, подшитая к протоколам:

«Ваше превосходительство! Могло показаться подозрительным, что я просил себе несколько часов свободы. Желание быть полезным – единственная тому причина. Очень жалею, что забыл в прошлый раз доложить вам: 14-го числа к вечеру был у Рылеева один молодой человек (с которым я знаком, но имя его поистине не помню); он делал ему препоручения отправиться на юг, как мне кажется с тем, чтобы сделать там восстание. Прося несколько часов свободы, я хотел быть у жены Рылеева, чтобы от нее по приметам узнать имя и где живет упомянутый молодой человек…»

На полях записки – как раз напротив того места, где несостоявшийся цареубийца говорит, что знаком с ещё одним не арестованным пока молодым человеком, – есть резолюция: «Приказать взять».

Короче, предал Каховский своих вчерашних друзей… Потом он, правда, будет говорить уже другое:

«В показаниях я невольно увлекся и стал вдвойне преступник. Ради бога, делайте со мной что хотите и не спрашивайте меня ни о чем. Я во всем виноват, так ли было говорено, иначе ли, но мое намерение и согласие было на истребление царствующей фамилии».

Казнен он был 25 июля 1826 года в числе других руководителей декабрьского восстания.

А что Сонечка Салтыкова? Вот отрывок из письма, посланного подруге вскоре после разрыва с Каховским: «Поверишь ли? – я сама не узнаю себя. Я не безразлично отношусь к Пьеру. Я перечитываю его письма, я повторяю в уме все, что он говорил, все обстоятельства, все подробности моих приключений. Я думаю, что даже если забуду Пьера, то никогда никого не полюблю!»

Однако она плохо знала себя. Незадолго до восстания 14-го декабря 1825 года Софья Салтыкова вышла замуж. Муж ей достался замечательный – во всяком случае, оставивший заметный след в русской литературе и истории. Богатством особым он также не мог похвастать, но девицу и ее родителей очень привлек баронский титул жениха. Антон Антонович Дельвиг, поэт и одноклассник Пушкина по Царскосельскому лицею, показался им «хорошей партией».

Из письма Сонечки Салтыковой своей подруги: «Я очень хотела бы познакомиться с Дельвигом, потому что он поэт, потому что связан с Пушкиным, с которым вместе был воспитан, и потому что он – друг г-на Плетнева. И я надеюсь, что это желание вскоре исполнится».

А еще чуть позже пишет подруге: «Дельвиг – очаровательный молодой человек, очень скромный, не отличающийся красотою. Что мне нравится, так это то, что он носит очки».

Насчет очков и сам Антон Антонович иронизировал: «В лицее мне запрещали носить очки, зато все женщины казались прекрасными – как же я разочаровался в них после выпуска».