Лев Дединский - Поэма о войне

Вот он – Западный Урал!
Сколько ж ты людей собрал?!
…Дым мешается со смрадом
Над людским нечистым стадом.
Дети, грязные корзины,
Чемоданы, старики…
Нет ужаснее картины
Человеческой лавины —
Грязевой поток реки…
Разбиваются на стаи:
Кто на Юг, кто – за Урал,
Кто-то что-то точно знает,
Кто-то про Ташкент сказал.
По толпе прошёл испуг:
Там стоит состав на юг.
Кто в Ташкент? А нам – во Фрунзе.
Быстро чемоданы грузим.
Радостно лежим на досках.
Веселимся. Всё так просто,
И маршрут определён.
Едем в южный город Фрунзе.
Он, конечно, не Ташкент,
Но там дядя Лёва служит.
Он устроит нас в момент.
И ещё на две недели
Пересадки, поезда.
Наши вещи поредели:
Каждый день нужна еда…
И уже кругом пустыня
На верблюдах и ослах.
Ночью весь вагон остынет,
Днём удушье и жара.

Вот и славный город Фрунзе!!
(Не какой-нибудь Пишпек.)
На платформу вещи грузим,
Нас встречает человек.
Местная вдова солдата
Повторяет снова, снова:
«Дядя Лёва арестован
Как от Армии беглец…»
…………
Все – в слезах. Чёрная дата.
Понимаем – всем конец.
А война гудит, пылает.
Оставляем города:
взят Ростов, Калинин, Таллин.
Отступать уж некуда…

А теперь – прости мне, Муза!
Уходи или встань в тень:
Мне теперь ведь будет нужно
Описать про каждый день,
Про страдания голодных
Обовшивевших людей…
…………
В помещении холодном:
Два окна, цементный пол.
Посредине – таз огромный
Для ссанья. Есть шаткий стол.
Стул. Одна скамья кривая,
(Всё потом ушло в огонь)
Печка русская большая.
Дров в неё нужен вагон.
По углам кровати-койки.
Как вы думаете: «Сколько
Могут в ней зараз лежать?!»
…Не трудитесь, я отвечу:
Все, кто очень хочет спать.
Света нет и нету лампы:
Керосин весь на войне
Иногда из масла с ватой
Фитилёк коптил лохматый.
Тьма сгущалася вдвойне…

…………

А страшней всего был голод.
Хлеб – краюшка, весь паёк.
Кто растёт и тот, кто молод, —
Это на один зубок.
Кушать хочется и ночью.
Сны все только про еду.
Ночью вдруг как захохочешь —
Значит, видел хлеб в бреду…
Семь детей, пятеро женщин.
Младшему – едва что год.
На базар таскаем вещи —
Натуральный оборот.
Простыня – за полбуханки,
Полотенце – «двадцать рэ».
За муку – в мешке останки —
Ложки в чистом серебре.
Очень ценятся монеты.
Их ещё чеканил царь.
Также чёрные жакеты
Деревенского вельвета,
То, что модно было встарь.
За сапог простого хрома
Можно было взять полдома.
Новый кожаный ремень
Обеспечивал на день
И еду, и даже стопку.
Папиросы, табак, водку
Покупали нарасхват,
Если этим кто богат…
А у нас из чемоданов,
Кроме вшей и тараканов,
Ни отрезов, ни сапог.
Да и кто бы это смог
Провезти по эшелонам,
В пересадках, по вагонам,
Даже если бы помогал
Бог, что всю войну проспал…

Голод! Голод!! Гнал несчастных,
Волком выл и душу драл.
В жизни нет страшней несчастья.
Я немножко воровал.
………..
Дни слагаются в недели,
Писем ждали, что-то ели,
В школу даже я ходил
(Там ботинки получил!)
Прости, Господи – учил
И киргизский, и французский,
Хотя думал я по-русски,
Думал только о звонке,
Когда ящик на замке
В класс приносится. А там!!
Булки!! Корочка хрустит!..
Не могу!.. – слеза бежит!..
Но при этом надо вид
Соблюдать московский, гордый,
Чтоб не видели по морде,
Что я голоден. Я – сыт!
А весною медсестра
В класс заходит с директрисой.
Говорят, что всем пора
Показаться у врача.
Но, а если кто не хочет —
Марш со школьного двора!..