Анна Герасимова - Стишки. 2009–2014

Он волокет магнитофон «Акай»
(Вполне хороший, но не самый лучший)
В свою берлогу. И пускай.

Электорат? А что электорат?
Все, кто хоть как-то рад – вперед, за мною!
Свистят куски пространства за спиною
И блещет электрический разряд.

Кто смелый – шаг вперед из ряда вон
Кто из разряда, те пожалте бриться
На вечеринку тех, кому за тридцать
Чтоб лебедями там считать ворон,

Терпеть урон. Пари, аэростат,
Пили скалу, бесстрашный стратокастер!
Хоть мастер этот самый Джон Ланкастер,
А наш Дизастер круче во сто крат.

И да запечатлит твой аппарат
Из GTO прекрасный пластеркастер.

Кто умный – шаг вперед и два назад.
Не газават – окопное сиденье.
Кто виноват, что даже в день рожденья
Не успеваешь посмотреть закат?

За кадром остается суета,
Занудство ежедневного завала.
И как бы я себя ни подавала,
Заточка все равно уже не та.

Иди сюда, святая простота,
Пожму твою нечаянную руку.
Как ни крути, а все идет по кругу:
То свет, то сумерки, то темнота.
А ну-ка предъявите паспорта,
Да нет, не мне – друг другу.

Друг другу предъявляя паспорта,
Как повелось издревле на границах,
Вглядимся в измененья в этих лицах:
Заточка, как ни кинь, уже не та –

– и точка.

Попробуй понять, каково это – быть эмигрантом
В нездешнюю волость свой хвост по частям волочить
Стоять у доски, помавая заслуженным грантом
Чужих по-чужому чему-то чужому учить

В большие мешки лихорадочно складывать вещи
В последний момент забывая, что брать, что не брать
На входе выкидывать гвозди, шампуни и клещи
И в черные дыры ручную просовывать кладь

В какой-то квартире живешь осторожно, как в тире
Судьба твоя входит в столешницу заподлицо
Неведомой химией пахнет в стерильном сортире
Висит в незапятнанном зеркале третье лицо

Попробуй понять, каково это – быть эмигрантом
Каким-то другим языком загружаться на треть
И не парковаться ни рядом с пожарным гидрантом
Ни там, где кого-то ты можешь собой запереть

Попробуй понять, каково это – в полночь глухую
Послушно считать, что стоит белый день на дворе
И лексику ненормативную, пусть неплохую,
На всякий пожарный в пассивном хранить словаре

Кошерную кухню не всякий освоит пожарный
Главнее всего, что пожар западнополушарный
Тебя не коснется, поскольку не он породил.

Ты щелкнешь хвостом и забудешь, зачем приходил.

Буратино пришел к берегам золотой реки.
Пионеры послушно жгут свои костерки,
Поминутно питаясь чем-то из котелка.
Буратино подходит поближе. Шумит река.

Там поет неизвестная птица, шелестит листва.
Ни на что не злится осиновая голова.
Буратине тащат миску с какой-то жратвой.
Буратино ест, от радости сам не свой.

Вот и нечего делать, и некуда дальше идти.
Деревянное тело достигло конца пути.
Может, это, конечно, начало чего-то еще,
Только это слишком общо.

Все боятся слово сказать, и это смешно.
По реке проплывает свежеспиленное бревно.
У него-то, конечно, все еще впереди.
Буратино смеется: бревен-то пруд пруди.

Вот один пионер перед нашим костром возник
И докладывает: вчера приходил лесник.
Спрашивал документы и был в печали.
Леснику налили водки, и он отчалил.

«И куда отчалил?» – «Да я-то откуда знаю».
«Верно-верно. Ступай… Постой! принеси мне чаю».
Буратино зевает, ложится, но спать не может.
Мысль какая-то изнутри его гложет.

Вот лесник отчалил. А я, наверно, не хуже –
А сижу пень пнем, и даже лежу к тому же.
Не отплыть ли и мне на поиск новых Америк?
Буратино встает и уходит бродить на берег.

Вы смотрели кино про Мертвого человека?
Буратино – в лодке, без весел и саундтрека.
В дальние дали уносится по течению.
Улыбается, нашарив в кармане печенье.

Есть запас провизии, значит, не пропаду.
Остальное – в пизду.

Наши взяли все – телеграф, водокачку, почту.
Выбили у врага из-под ног последнюю почву.
Главное – водокачка, из-за нее и стычка.
Будем качать, ребята – пошла водичка.