Иван Митряйкин - Острые грани

Я проснулся в холодном поту,
Долго думал, дыханье ровняя:
«Спаси, Господи, душу мою,
Но избавь от «безгрешного» рая».

Я хотел научиться смотреть.
Я хотел научиться видеть.
Сил уж нет, все молчать, все терпеть
И желанья кого-то обидеть.

Среди фальши улыбок и фраз,
Средь теней человекоподобных
Стоит мне ошибиться хоть раз,
Пожелать положений удобных.

И со всеми вздохнуть в унисон
И взглянуть на мешок, а не шило,
И нырнуть в летаргический сон,
Там, где личность толпою размыло.

Все желают желаний таких,
Что другие желать пожелали.
И глубин, и высот голубых,
На которых до них не бывали.

Сил уж нет, все молчать и терпеть,
И желаний кого-то обидеть.
Я хотел научиться смотреть,
Но хотел разучиться видеть.

Ты – девушка в красном, ты – его муза,
Смотрящая дерзко с элитного глянца.
Он – выпускник театрального ВУЗа,
Поэт и танцор – социальные танцы.

Ты очень умна и себе знаешь цену.
Мир моды для девушек не безопасный.
А он покоряет в провинции сцену
И пишет поэмы для девушки в красном.

Играет он в покер и любит он женщин.
Кстати, про женщин, ты любишь их тоже.
Ему надо всё же ни больше ни меньше,
Только на девушку в красном похожих.

Показ, фотосессия, крутитесь, вертитесь.
И снишься ему ты от случая к случаю.
Вы никогда в этой жизни не встретитесь.
Это естественно. И может быть к лучшему.

На берегу ты не маши руками,
С тобой я не поеду никуда.
Я лучше девушек красивых покатаю,
А ты гуляй – тебе полезно иногда.
Какая очередь? Я всех их распускаю.
Монетки? Да клади в карман себе.
Купи ситро, купи конфеты к чаю,
Попробуй наконец-то крем-брюле!
Нет, не отдам, ходи, броди, купайся,
Нарви цветов, сплети себе венок.
И если что, то на меня ссылайся,
Скажи, что увезти меня не смог.
А я сегодня с песней да по водам.
Спою о небе, о траве, да о любви!
Гляди, уж девки водят хороводы.
Что засмущался? Эй, старик, вдохни!
Эх, одолжи-ка мне монет на водку.
Я вижу, ты к такому не привык.
Прости, Харон [1] Харон (др. – греч. Χάρων) в греческой мифологии – перевозчик душ умерших, через реку Стикс в подземное царство мертвых. Изображался мрачным старцем в рубище. Харон перевозит умерших по водам подземных рек, получая за это плату – монету в один обол (по погребальному обряду находящийся у покойников под языком). , я занял твою лодку,
Присядь и выпей, не спеши старик…

Отдавала старушка кота
У метро в переходе холодном.
Этот рыжий наглец для тепла
Прятал тело в пальто старомодном.

По проходу шумела толпа,
Не хотела и видеть старуху.
В углу тихо молилась она,
Согреваясь жильцом остроухим.

Вот заметил один, подошел,
Аккуратно, с опаской погладил.
Горсть монет он в кармане нашел,
Протянул, не скрывая симпатий.

Но с деньгами ладонь отведя,
Попросила: «Возьми забесплатно,
Мне осталось от силы два дня,
Я уйду навсегда, безвозвратно».

Человек ушел с рыжим котом.
Вслед сквозь слезы она улыбалась.
Пред концом убедившися в том,
Что добро еще в людях осталось.

В тот вечер в зале зажигали свечи.
На бал весенний в Ратуше собрали.
Все улыбались, были рады встрече.
А ты стоял и грел коньяк в бокале.

В объятьях пары отдавались танцу.
Ты грел коньяк и собирался с духом.
К ней подойти ты просто не решался.
И не хотел. Не мог поверить слухам.

И в тот момент себе ты удивился.
От коньяка ты стал слегка беспечен.
К ней подошел и голоса лишился.
Ее лодыжки, руки, шея, плечи…

Застыв столбом, стоишь в слепом восторге.
В ответ – поклон. Она была согласна.
Искал в лице следы прошедших оргий,
Но понял лишь одно – оно прекрасно.

Четыре танца – это много значит.
На вас смотрели как на сумасшедших.
И ты решил, ваш вечер только начат.
Не замечал своих друзей ушедших.

И вот зажег в ее глазах надежду.
Той ночью вы сбежали от морали.
С утра ты сам ей подавал одежду.
Вот так узнал, что про нее всё лгали.