Сергей Лыткин - Ворожея

В шёпоте сонных, унылых кварталов
Редкий огонь от блуждающих фар.
А для души, непростительно мало
Сладко томительных звуков фанфар.

Мириадами звёзд околдована ночь,
И на ветках берёз отблеск лунного света.
Тихий ветер едва ли сумеет помочь
Разогнать эти прелые запахи лета.

И в неволе обид заплутавший июль
Ни дождинки на землю, изнывшую зноем.
И безвольно висит за окном белый тюль,
Нагоняя печаль безысходным покоем.

Жёлтый лист, словно
солнечный зайчик, упавший с ладони.
Безысходен мой путь,
хоть дорога совсем коротка.
У полуночных звёзд блеск
давно отпылавших агоний,
В моём сердце по ним,
как по милому взгляду тоска.

Это осень метнула в меня
невозможную участь,
Несравнимую с той,
что терпели иные века.
Разве можно так жить,
терзаясь по лучшей,
По единственной женщине,
подскажите, хоть вы, облака?

Но молчат облака,
оставляя надежду на Бога,
Ведь иной не найти
и пора бы уж это понять.
Наказанье любое приму,
как бы ни было строго,
Лишь любовь не пытайся отнять.

Я уходил во мглу смертельных холодов,
Теряя речь и слух, и взгляд мой был неясен,
И различал лишь блеск далёких облаков,
Да Божий лик. О, как он был прекрасен…

Уже душа глядела сверху вниз
На бренное, беспомощное тело,
И разум отрицал бессмертье, как каприз,
Но как-то бестолково, неумело.

И жизнь не уходила. Не пора
Ещё. Судьба как недоношенное чадо
Ждала свой срок. Он наступил вчера.
И я вернулся, чтоб просить пощады.

И Божий лик, глядевший на меня,
Благословил на это возвращенье,
И слёзы высушил, и подарил прозренье,
И указал мне путь – искать тебя.

У луны лицо мадонны,
У мадонны лунный лик.
Неужели я влюблённый,
Ворожея, в этот миг?

И в смятении священном
Я беспомощен и нем,
На пороге вдохновенья
От избытка вечных тем.

Ворожея, в самом деле,
Что сказать тебе, о чём?
Ты богиня или фея,
Или обе ни при чём?

Прочь сомненья, обветшали,
Им сегодня не пора.
Мне бы знать твои печали,
И не только до утра…

Ворожея, в наказанье
Мне и взгляд, и дар волшбы,
Из старинного преданья,
Где нельзя без ворожбы.

У луны лицо мадонны,
У мадонны лунный лик.
Я, конечно же, влюблённый,
Ворожея, в этот миг.

Я помню нежность
моих берёз,
простите дерзость,
простите злость.

Как ты устало
глядишь туда,
где бродит старость,
а с ней беда.

И возглас страха,
узнав в себе,
семь пядей праха
желаешь мне.

Окрасились дали —
багрянец и ложь.
На шумном вокзале
себя не найдёшь.

Отбил телеграмму:
прощай не грусти.
Немного подумав,
добавил: прости.

И снова к уюту,
привычным делам,
до новой минуты
своих телеграмм.

Опять в таинственной юдоли,
Кружась в смешении времён,
Ветра и ливни, страхи, боли,
Надежды, чудо – только сон.
И безутешно одинокий
Во мгле осточертевших зорь,
Я чувствую свои пороки,
Как нестареющую хворь.

Молю тебя, Господи, вечный!
Охраняй мою женщину
От соблазнов мирских,
От слов торопливых,
От наветов людских,
От глаз похотливых,
От болезней и скуки,
От печали и лжи,
От душевной муки,
От жалоб на жизнь,
От предательств любимых,
От завистливых слов,
Пусть проходит все мимо,
Но оставь ей Любовь!
Я молю Тебя, Господи!

Так добр и нежен мир
К душе осиротелой, навзрыд
Заплачет он, но уж не исцелит,
Не оживит. Зачем мне этот тир,

В который я пришёл мишенью
Ветрам и ливням, вам —
Стоять, взывая к мщенью,
Не притворяться, доверять словам.

И, наконец, постичь в тревоге,
В полночном мраке запоздалых фраз,
Что вечно шёл я не по той дороге,
И никогда не встречу вас.

Озарение, словно факел
Освещает закоулки души.
Где-то живут миражи, —
Даже в пустом бараке,
Где только ветер в углах,
И звёзды сквозь щели,