Глеб Пудов - Византийские сны

Металась прекрасная Ио
по пышным лугам. Царь богов —
и он же был (временно) и.о.
мужчины ее — был готов
укрыть эту деву от гнева
супруги, ее превратив
в …корову. Напряг своей вены
Юпитер всесильный извив, —
и вот, полюбуйтесь, поверьте:
копыта, мычанье, рога.
Зачем же всем женщинам смертным
такая судьба суждена?

Знай, смертный, в игре с небесами
не крыльями кончишь, — рогами.

Санкт-Петербург

Однажды под вечер в автобусе ехал,
среди туристических групп,
одетый в пальто с неглубокой прорехой
обычный задумчивый труп.

В окошко глядел и зевал понемногу,
до смерти стеснялся себя,
порою отшвыривал руку иль ногу,
на ближних людей не смотря.

А что было дальше?
Он просто приехал и вышел на улицу вон.
Никто не заметил какой-нибудь фальши:
все были мертвее, чем он.

Вязьма

Я стер случайные черты,
случайные черты я стер,
и вместо дивной красоты
на математику набрел;
на формул древнюю чету,
закономерностей союз,
и, увидав систему ту,
воскликнул только: «Ой, боюсь!»

На каждом слове — капля пота:
поэт «оттачивал» стихи
с таким стараньем, что работа
вдруг стала карой за грехи.

В Стамбуле – ночь. Из лавки продуктовой
я брел по переулку наугад —
уже давно средь улиц заблудился
и молча древний город изучал.
Луна лежала ломтиком лукума
на бархатной витрине; иногда
по стенам тени быстро пробегали,
как будто весть хорошую несли…
Итак, я шел из лавки продуктовой,
и вдруг среди бутылок и камней
я увидал притихшего ребенка,
что на меня испуганно глядел.
Он грязен был, оборван. Словно саблю,
держал он палку в согнутой руке,
и от меня готов был защищаться —
без палки в его мире не прожить.
Я протянул ему два апельсина,
и впился он в веселые плоды,
а я пошел, собою впечатленный,
бренча монетами в тяжелом кошельке.
Чуть позже я в гостиничном уюте
зеленым чаем жажду утолял,
и вдруг внутри покоя и довольства
пришла мне мысль: «А что ж ты не отдал
все апельсины?».

«навакольныя людзі прыкольныя
насяляюць раёны спальныя…»
(В. Жыбуль)

Здесь живут, в основном, алкоголики —
люди пьющие и без затей.
По утрам у них нервы и колики,
вечерами им чуть веселей.

Они книги читают со вздохами,
они часто сидят у крыльца.
А когда вновь становится плохо им,
рукавом закрывают глаза.

Санкт- Петербург

Твои имперские красоты,
тревожа сердце, в даль зовут,
в которой Валлен-Деламот и
Трезини 11 11 Жан-Батист-Мишель Валлен-Деламот (1729—1800), Доменико Андреа Трезини (1670—1734) – архитекторы. вместе кофе пьют;

где Рим соседствует с Парижем;
в гранит одеты берега,
и давит мрак, как пассатижи,
на мысль и чувство моряка;

где флаги стройными рядами
спешат, спешат из-за морей,
и с белоснежными волнами
резвится радостный Борей.

Стихает туристический сезон.
Усталый город, не спеша, снимает
все бархаты и маски; как дублон
шпиль церкви на прощание сияет;
в костелах и музеях — ни души;
ни звука возле древних саркофагов.
Гранитный город верно отслужил
свой летний срок. Еще один параграф
в судьбе его тревожной, непростой
окончился на этой тихой строчке.
И кажется, в истории самой
остались только точки, точки, точки…

Санкт-Петербург

Бегут, бегут года и дни,
бегут всечасно, не отменно.
Исчезну скоро я среди
тревожной роскоши Вселенной.

Закопан буду в землю я,
покрыт плитою тяжеленной,
и в виде жалкого червя
останусь в памяти Вселенной…

Псков

Линейкою била по детским рукам,
курила у школы, и звонко
кричала, что совести нет ни на грамм
у «этих подонков».