Олег Русских - Линия отреза

Напрасно им в след,
заклинанья читая,
прилежно молился
старик чародей…
Ржавеют доспехи,
травой прорастая…
Гвозди бы делать
из этих людей..

Бились бесстрашно
И храбро, но всё же
горько невесты
рыдают и плачут,
достались хромому
барыге на сдачу
пол-царства,
И брачное ложе
в придачу..

Достались чиновникам
царские льготы.
Звёзды полковникам
на эполеты.
А мальчикам юным
огонь пулемётов,
и насквозь пробитые
бронежилеты…

Здесь льются дожди
И слёзы принцесс.
Ржавеют доспехи
травой прорастая..
Ах, если б вы знали,
сказки читая,
сколько героев
сгинуло здесь…

Нет войны уже в помине,
Но всё время снится мне
Как я ползаю по глине
В пластилиновой стране.

Оглушён, прожжён, контужен,
Пули чавкают вокруг,
И лежит в кровавой луже,
На обочине, мой друг.

Это мы Бамут решили
Взять нахрапом, «на Ура!».
Но плюётся в нас, с вершины,
Смертью Лысая гора.

А нам некуда деваться —
Всюду пламя да свинец,
И минут через пятнадцать
Будет сказочке конец.

Вот стрелки зашли во фланги
И кончают нас, как в тире…
Но свалился с неба ангел —
Старый Ми-24.

Зря зовёт его пехота
Крокодилом, сгоряча,
Я прекрасней вертолёта
В своей жизни не встречал.

Врезал из всего, что было,
Заходя на разворот,
Крокодиловый водила,
Вертолётовый пилот.

Знать бы мне кому обязан
Я, что выбрался живой,
Только краской был замазан
Его номер бортовой.

Лишь минуту подарил он,
Но как в след перекрестил..
В общем нам уйти хватило,
И убитых унести.

Тыл..Больница..
Спор с врачами..
И конец моей войне…
Но я всё ползаю ночами
В пластилиновой стране.

И под рокот вертолётный
Над своею головой,
Просыпаясь мокрый, потный,
Снова чувствую – живой!

На каком из перевалов
Я б под камни лёг давно,
Если б тот, кто за штурвалом,
Не кружил бы на до мной?

И в Бамуте, и в Саланге,
И в других горячих точках…
Храни Бог тебя, мой ангел,
Безымянный вертолётчик.

Они на всё ответили отказом,
Поржали, суки, и послали на…
Но шансы есть, коль не убили сразу,
Вот только жутко чешется спина.

Так злобно в след мне лязгает затвор,
И сверлит взгляд того, кто был не в духе,
Что хочется нырнуть в соседний двор,
Упасть ничком, и поползти на брюхе.

А может правда – плюнуть и рвануть?
Ведь я успею за угол, что справа..
Но даже просто голову пригнуть,
Я не могу.. Я не имею права.

Десятки глаз, застыв от напряженья,
Не отрываясь смотрят на меня,
Одно моё неверное движенье —
Для всех приказ к открытию огня.

Я дрогну и надавят инстинктивно
Немеющие пальцы на курки…
Под рёбрами сжимается противно
И потом покрываются виски.

Я знаю – смерть снята с предохранителя,
От страшной мысли холодеет в жилах —
Вот я споткнусь и чьи нибудь родители
Заголосят от горя на могилах.

Сейчас, что для друзей, что для врагов
Нет завтра, нет вчера, нет ни дождя, ни ветра.
Вся жизнь сейчас зависит от того
Как я пройду вот эту сотню метров..

Из дыма горящего табака
У меня получаются облака
Цвета топлёного молока,
А иногда и лучше…

Но если курю, где нельзя, в рукав,
То выплывают из под пиджака
Где-то в районе воротника
Серые злые тучи.

А у соседа, что пьёт и колется
/он съездил когда то в Чечню добровольцем/
Дым, почему-то, всё время кольцами,
Над головой как нимб.

Сосед меня видел сопливой школьницей,
Он провожал меня до околицы,
/и со мною никто не пытался ссориться/
Мне было спокойно с ним.

Зачем мне случилось родится позже?
Лет бы на пять пораньше и может
Я бы смогла с ним держаться строже
И не пустила бы.

В эти кавказские чёртовы зимы,
В эти ущелья непроходимые,
Что забирали к себе любимых
А возвращали гробы.
Но получилось, увы, иначе