Мартина Ольшевская - По лезвию седого января

Холодный ключ, сбегающий в лощину,
Скрывался среди зарослей травы,
Но тихое журчание его
Манило свежестью и чистотой хрустальной,
Как флейты невесомый звук
В его дыханье
Надежда пробуждалась ото сна.
И одинокий путник, и залётный птах
Припав устами к чистым струйкам
Благодарил его за щедрый дар.
А он мечтал о дали золотой,
Песчаных берегах и волнах в пене,
О кораблях, скользящих в даль вселенной
И о русалках, что поют в ночи.
Прозрачный ключ, невинное дитя,
Скрываясь среди зарослей травы
Манит своей прозрачной чистотой
И свежестью, что утоляет жажду.

Может, это мы с тобой забыли,
Что такое просто быть детьми.
Как из тюли мастерили крылья
И они нас к радуге несли.

В ссадинах колени, вкус незрелых
Яблок у соседа и забор
В ночь перемахнув почти что смело…
Помнишь ты?! Я помню до сих пор.

Помнишь ароматный запах хлеба
И стакан парного молока.
За дождями как бежали следом,
В лужах воду с радостью взболтав.

Может, это мы с тобой забыли,
Что такое просто быть детьми.
Пылью занесло из тюли крылья,
Те, что в детстве к радуге несли.

Там, где рыдая, умирали звёзды
Мужик за грошик продавал Судьбу.
Судьба, щенком скулящим, вилась возле,
Но не продать её за худобу.
Мужик сердился и пинал ногою,
Ругался, цыкал, проклинал Судьбу.
Продать готов, да грошика не стоит.
Кричит «Возьмите даром кто-нибудь».

Весь день стоял, устал, замёрз. Пора бы
В избу родную, там где пьян и сыт.
Судьба прижавшись, не смотря на раны,
К ноге хозяйской, рядом семенит.
Мужик вздохнул, икнул, нагнулся, поднял
Судьбу на руки и прижал к груди.
Слеза скользнула по щетине подло,
Поди такую вот, Судьбу, найди.
Там, где рыдая, умирали звёзды
Мужик любовью угощал Судьбу.
Та, наливаясь счастьем, вилась возле,
Забыв побои, ругань, худобу.

«Одинокий пастух» шоколадом растаял в ночной
тишине,
Ароматная даль поглотила хрустальные ноты.
Воздух тонкою струйкою дня истекает
на призрачно-плотный,
Одержимый, дрожащий, затерянный, словно во сне
Мир.
Туман, погрустневший слегка,
Изумруды прикрыл одеялом, из тёплой постели.
Отголоском, загадочным шёпотом, так, еле-еле
Слышен робкий напев шалунишки сверчка.
Ивы сбросили томность на берег с опавшей
листвой
И скользнули ветвями в бездонность, расшитую
тиной.
Эхо ветер подхватит в ладони, и в замок
старинный
Унесёт, разбивая преграды одну за другой.
«Одинокий пастух» шоколадом растаял в ночной
тишине.

Шёпот злой на губах, пеной —
Риск истечь на весну счастьем.
Что ты там говорил о венах
Вперемешку с «Прощай» и «Здрасти».
Скотч двойной растянуть губы
На улыбку хромой мыши.
Крыш плацкарт под спиной грубый
И гудроном обид дышит.
На глаза чёрной лентой правда.
Риск в такси подхватить полночь.
Что ты там говорил? Ладно,
Крепкий яд меж зубов в помощь.
Хвост задрав сверлит ночь крыши,
Забивая грехи в крылья.
В невесомость скользну лишней.
Лопнет ложь пузырём мыльным.