Ольга Рябцева - Long drink. Стихи и проза

Понимаешь? Скоро начнётся май..
Конец апреля преодолеть бы..
И вот как хочешь, но – понимай,
Но выпусти своих птиц из клети..
Добавив круговерти
В просторное, зелёное,
Задорное, влюблённое —
Лето.

Вечером выйдешь на балкон,
Услышать думая вечерний звон,
А там – одной ночью —
Листвою сделались почки..
Почти что как тыква – каретой
В сказке, сто раз читанной дедом..

Да и сейчас ещё.. стоит —
Лошади промчаться белой,
Всю зиму томившейся в стойле,
По царским весны чертогам,
И снова я – во всё верю,
И разговариваю по утрам с Богом..

Верю.
Как в детстве :
И в патефон соседский
И в любовь без примерки,
Прослушки, сверки,
Взаимную (обязательно),
Не отвергнутую..
Не места/времени обстоятельством..
И непременно – верную..

А там, глядишь, и на Воробьёвых
Сирень ароматами счастья задушит.
И, хохоча и теряя галоши,
Мы с папой в вальсе фронтовом закружим.
И всё, конечно же, повторится снова —

Голубкой хрупкой в детских ладошах.

Ни злых часов, ни вежливых минут
В единой сцепке млечного пространства…
Любовь одна достойна постоянства
Её одну во снах безбрежных ждут.

Она – и память легкого дыханья —
Свет поколений, льющий непрерывно,
В восстанье душ, в усилиях надрывных —
Как маяки в бескрайнем океане.

Нет ни значений, вех, ни поясов,
Ни зла, ни тьмы, упавших рук усталых,
Прикрытых век, полузабытых слов,
Ни сожалений горьких, запоздалых…

Различий нет ни в чем: ни в голосах,
Ни в помыслах, плохих или хороших.
Есть память звёзд, любовь в твоих глазах,
Любовь и память. Что одно и то же.

Где всё – в пустыне вьющийся мираж,
Бурлящих снов кипеньем поглощаем,
Где так же ты в веках недосягаем,
Как мирового разума игра.

Где узнаванье встретившихся душ
Протуберанцем солнечным отсветит
И точно также стрелки лет пройдут
Над циферблатами тысячелетий.

Это – такой красивый Сити…
Попросить его,
Что ли,
Об одолжении?
Ведь и он – жертва служения…
Высится, невзирая на метео-
Гидро-прогноз, доводящий до слёз,
Светится…

Перемигивается себе endlessly
Марксом-Лениным-Энгельсом,
С плакатов сошедших школьных…
Больно…
Отчего же так больно, Сити?
Невыносимое выносить?
Слова? Свои? Чужие? Пантократические?
Заимствованно-политические…
Полноте.
Прибывает язык наш и полнится.
Не об этом я вовсе с тобой, Сити мой.
Ты подумал бы трёхглавой своей башкой…
О чём и думать теперь, как не о мире?
Молитвы возносить о чём, как не о всемирной
Любви ко всему слабому, человечьему —
Уязвимо-вечному…
Живи.
И Бог тебе в помощь.
Феникс мой,
Мечтаю тебя возрождённым увидеть
В щёлку дверную, закрытую навсегда, казалось бы…
Хоть самую малость?
…Улыбку твою беспечальную?
Рок-балладу прощальшую?
Заслушанную до дыр в метро…

Утро
Заступит бесцеремонно на вахту…

Как ты, любимый там, как ты?
Не буду переживать за тебя, обещала…
Главное, всё-таки, – будь счастлив.
А остальное – приложится,
Перемелется, в ритм войдет.
…Остальное не в счёт…

Скрипит арба уставшими осями,
Немногословна песнь её пути,
Песчано-бромпортретными стежками
Обозначая точки перспектив.

Каков ты, мой погонщик ясноглазый?
Лучами обожжённый и седой?
Рука давно не прикасалась к сазу,
Неговорливый и неторопливый,

Ты со спины не выглядишь счастливым,
Хотя идёшь как будто молодой.
Поёшь ли песню длинную ночную,
Зовёшь ли снов ручьистых забытьё?

Где повстречался с трепетной косулей,
Что расплескала счастие твоё?
А в остальном, так хрупко всё и хрустко,
И тишина, и некого позвать,

Ты не спеши, ночной погонщик грустный,
Ведь невозможно в вечность опоздать.

7.12.2013

Моя в ночное заступившая звезда!
Гори, не гасни, до светла не истончайся.
В тебя опутавших вселенских проводах,
В небесных ангельских очах – не растворяйся!

На небосклоне бесприютном загорись,
Не принимай пока обличье человечье,
Стань, серебристая, царицей из цариц,
А не одной из всех – в столпотворенье млечном.