Цви Найсберг - Избранное. Публицистика, фантастика, детективы, стихотворения и афоризмы

Да и следователь вдруг разом изменился в лице и стал говорить всякие омерзительные гадости, когда она попыталась прояснить, можно ли будет вывести уже бывшего своего брата Володю из-под удара.

– Вы, гражданочка, нам статистику не портите! – с гнусной ухмылкой на сытой физиономии заявил тот. – Нам нужны показатели по кражам и изнасилованиям. Вы, может, сами под всю эту братию легли, совершенно так добровольно ножки раздвинув? Тогда я вам могу только посочувствовать и посоветовать обратиться в вендиспансер на предмет обнаружения венерических заболеваний.

Не выдержав всего этого, Лена побежала домой. В комнате пожилой хозяйки квартиры взяла целую пачку валидола и запила стаканом сока все эти таблетки. Но хозяйка квартиры, как назло, «невовремя» вернулась и вызвала скорую.

«И вот девятый день я уже здесь, – подумала девушка, – и меня хотят положить в психбольницу для экспертизы. И ЧТО ЖЕ МНЕ, ЛЮДИ ДОБРЫЕ, ДЕЛАТЬ?!»

Чисто советская история

Мальчик Витя вырос в типичной интеллигентной семье, не хуже и не лучше других. День, когда произошло несчастье, был обычным пасмурным осенним днем, небо предвещало дождь, но в этом не было ничего необычного для данного времени года.

Мать, отправляя его в школу, как обычно, поцеловала его на дорожку, пообещав приготовить на обед что-нибудь вкусненькое. Она была немолодой, недавно вышедшей на пенсию начальницей почтового отделения. Вите было восемь, и он был младшим и теперь единственным сыном в этой еврейской семье. Старший брат Дима, погибший в Афганистане в 1981 году, то есть два года назад, являлся ему во снах и просил прощения за то, что не может купить ту чудесную яхту, которую Витя просил ему купить перед самым его призывом.

Красивый корабль, выставленный на витрине «Детского мира», стоил 32 рубля, а у интеллигентной семьи, пусть даже хорошо обеспеченной, не могло быть денег на такую покупку. Однако пятилетнему любимцу всей семьи, которому покупалось все что угодно (в пределах разумного, разумеется), не было дела до таких мелочей, его брат уходил в армию, и он хотел, чтобы у него хватило терпения дождаться его возвращения, увлекшись какой-нибудь интересной игрушкой. Так сказала ему его любимая бабушка. Но поскольку расставание предстояло долгое, это чувствовалось по осунувшимся лицам взрослых, игрушка должна была быть очень увлекательной. Наткнувшись на строгий и решительный отказ, он страшно разревелся, интуитивно почувствовав надвигающуюся на его жизнь черную грозовую тучу. И тогда брат, присев рядом с ним, пообещал, что, когда он вернется из армии, с первой же получки купит ему эту злосчастную яхту. На этом инцидент был исчерпан.

И вот теперь брат приходил во снах и просил прощения, что не может выполнить свое обещание. Разница между этими двумя несчастливыми событиями в его жизни была столь очевидна, что иногда сердце Вити сжимал острый стыд за то, что он так тогда разревелся из-за какой-то яхты. Смерть брата уложила мать в постель на долгие три недели. Она так и не смогла до конца вернуться к нормальной жизни и после участившихся сердечных приступов ушла на пенсию по инвалидности.

Месяц назад, когда Витя сидел за школьной партой и внимательно слушал, что говорила учительница, его не покидали мысли о брате, и, глубоко задумавшись сразу и о том и другом, он вынул из портфеля яблоко и откусил от него небольшой кусочек. Марья Ивановна залилась краской, ей смерть как захотелось ударить Витю по лицу, но она сдержалась, удовлетворившись тем, что, без комментариев выхватив из руки Вити яблоко и широко размахнувшись, выбросила его в окно.

Комментарий последовал в учительской. Он потом дошел до ушей родителей Вити, поскольку слова, сказанные Марьей Ивановной, случайно долетели до слуха уборщицы Светланы Петровны. Она, после того как по поводу инцидента произошел короткий разговор двух интеллигентных дам, в котором одна тихо и кротко извинялась за свой нервный срыв, подошла к маме Вити и произнесла:

– Вы не верьте ей, что она это не со зла. Я возле учительской убиралась и все слышала. Она сказала: «Этот жиденок жрал у меня на уроке яблоки. Они все свиньи, их желудями надо кормить, а не яблоками».

Вечером папа по-философски произнес:

– Достоевский был прав, русскому народу действительно не свойственен изначальный антисемитизм, ему его прививают как прививку оспы во избежание внутренних брожений. Ничто так не объединяет нацию под знаменем центральной власти, как наличие подлого и хитрого врага прямо у нее за спиной.