Александр Власов - По-своему взирая

Мы сердимся, а как оно прекрасно,

Что может открываться вновь и вновь

Его неправосудие – любовь!

Уж если не давалось яств Ему,

То чем угодно было пробавляться?

Господь господ, уча других уму,

Слугою слуг искал у них являться:

Делить их огорчения в тиши,

Своей корыстью жертвенно скудея;

Томиться часто бурями души,

Собой вполне достаточно владея.

Жалеть умел Он искренно того,

Кто в мире никакой не знал опоры,

Кто с болью знался более всего.

Малейшее ценили чьи-то взоры:

Сердечного даяния краса

Нередко возрастала в чудеса.

Легко ценить, увы, совсем иных

И чуждыми прельщаться берегами.

Трудней любить отпущено родных:

Они способны чудиться врагами.

Такими знал их ярый Моисей,

Мессия же, своё благовествуя,

Любить их изрекал округе всей,

Врагами не без шутки именуя.

Но так и признавал издалека,

Что холить их едва ли сердце радо,

Что нежность эта крайне нелегка.

Понятно по Нему, что нам и надо

Мучительно любить, а не легко,

Своих, а не того, кто далеко.

Пожертвовать отмерилось Ему

Прекрасным, а не подлинно разбойным,

И будто бы смягчиться потому

Над миром, истребления достойным.

Искал Он ублажения себе

В ужасной пытке собственного Сына —

Поверю ль я подобной городьбе?

Пойму ль иначе бред иудаина?

Любому, чья разумна голова,

С аффектом откликаться глупо всё же

На связные, но дикие слова.

Стыдиться мне приходится похоже

Нешуточной полемики своей

На почве веры с архиверным ей.

Смирение – не чудо красоты,

Когда за ним иное не таится.

А радовать умеешь, если ты

Взорвался, чтоб учтиво обратиться;

Бичуешь если барина в себе,

Родителей владыками считая;

Склоняешься ко старческой мольбе,

Не зря Сираха в Библии листая.

Смирение даётся нелегко,

Хотя бы смысл его первостепенный

Без лучших уст открылся глубоко.

Так Он, его глашатай несравненный,

Серчая на различные сердца,

Хулой не пощадил и деревца.

Мы ведаем от Агнца своего,

Что горе, где смирение в отсеве:

Бичу подверг – и Сам узнал его,

Проклявший древо кончился на древе.

Смоковница погибла без вины,

Гонимые торговцы пострадали,

Быкам удары были зря даны —

Даятелю подобных яств и дали.

Святому не простили ничего.

Отмерилось Ему усугублённо.

Терпимого, карали всласть Его.

Взывает это к нам определённо.

Давай блюсти смиренными себя,

Христа за курс оплаченный любя!

Храниться невредимыми могли,

В избытке благ имея правомерность,

А гибельные муки предпочли,

Светилам обнаруживая верность.

Отказывая в милости тому,

Гласило небо миру неустройства,

Что подвиги такие ни к чему,

Что здравый смысл угоднее геройства.

Но разве здравомыслия добыть?

Открыли мы Святому Духу двери,

Мудрей с Его подмогой чтобы быть.

Отваги не доказывали звери,

Хранили зримой трезвостью себя.

А мы себя казним, её губя.