Мария Махоша - Махошины сказки

И прозябают чуд́ные черты

Без поклоненья этой нежной коже,

Без ласки. Я исправлю, я смогу…

Ты спи, а я твой сон постерегу.

Дурман пришёл. Собрав остаток силы,

Розафа рвётся прочь, бежит с обрыва,

Ей движенья плохи, торопливы,

Споткнулась и колени в кровь разбила.

Но боль дурман нещадно гонит прочь.

Себя она сумела превозмочь

И до ручья без устали бежала.

Измученная, рядом с ним упала.

Омывши раны ледяной водой,

Пугая путников, шатаясь, шла домой.

– Розафа! – крик поднялся при дворе.

Царица-мать навстречу к ней спешила,

Красавицу на шкуры уложила…

– Дрожишь. Огонь зажгите, отогреть

Скорей Розафу нужно. Что случилось?

Обидел кто? Скажи! Сейчас найдём,

Познает он великую немилость!

– Нет, я сама упала за ручьём.

– Ах, говорила! Будь же осторожна!

Пошлите за Резаром, пусть придёт,

Его жене сейчас без мужа сложно.

Вина несите! Пусть вино зажжёт

Огонь внутри. Она дрожит, бедняга.

Теперь без провожатого – ни шагу!

Резар примчался тотчас, Царь-отец,

Строители с горы в тот день спустились

И отдохнуть решили наконец.

Ожи́ли залы, слуги суетились,

А Царь Аргон бранился за беспечность:

Солдат своих уберегает он,

А мать наследников лежит в увечьях,

Хоть ей ковёр под ноги положён!

* * *

– Да что с тобой… Теперь не узнаю

Я бесподобную жену свою!

Глазами смотришь дикого волчонка…

Когда опять услышу смех твой звонкий?

Кто стал причиной? Человек ли, зверь?

Скажи, любовь моя! Ему тогда, поверь,

Обиды не снесу – клинком горячим

Повержен будет, кто бы ни был он! –

В объятьях жену, разгорячён,

Резар качал, как малого дитятю.

Они заснули как забрезжил свет,

Но неспокойный будет им рассвет.

Качнулись стены, трубный грянул глас,

Гора шатаясь, в небо вознесла

Столбы из пыли, грохот, рокот, вой…

Сравнялись стены крепости с землёй.

* * *

Как пепел, бледный вышел царь Аргон

К народу, что на площади собрался.

Хоть был бедой правитель удручён,

Но гордо, прямо, как всегда, держался.

– Скажите, люди, все ли вы спаслись?

Не взяло ли кого земли трясение?

– Нет, живы все! И трое родились:

Три бабы разрешились не ко времени.

От страху, видно!

– Значит будем жить! –

Воскликнул Царь и, вверх поднявши руку,

Добавил:

– Будет праздник! Будем пить

За то, что Боги дали нам науку!

А завтра соберём большой совет,

О том, как крепость строить нам без бед.

* * *

Тем вечером пирует весь народ,

А Царь Аргон советника зовёт,

Но не того, кто признан большинством, –

Зовёт того, кто правит колдовством.

С женой Теуной скрылись в тронный зал,

И перед ними тот колдун предстал.

– Ты знаешь, что случилось, Шепетим?

Тебе о том открыли правду звёзды?

– О, повелитель! С ними так непросто…

Сегодня небо сделалось глухим.

Наверное, от скрежета земного,

И не хотело говорить полслова.

Его пришлось с лихвой задобрить мне –

Теперь придётся к молодой луне

Мне, бедному, совсем не пить, не есть,

Все звёзды в нашем небе перечесть.

– Возьми же воздаянье за труды.

Кошель монет подайте для звезды!

Теперь скажи нам, верный Шепетим,

Что слали Боги грохотом своим?

– Мне шёпот звёздный вот что сообщил:

Ты жертв Богам давно не приносил.

А если хочешь крепость на века,

То жертва эта будет велика.

– Так зверь ли, птица? Не томи, скажи!

– Ну это ты уж сам, мой царь, реши.

Боюсь, что жертву большую хотят.

За это лишь тебя вознаградят!

Царь гневался: он жертвы из людей

Не приносил на памяти своей.

– Ни дом, ни крепость, ни златой дворец

Не стоят этой жертвы, злой мудрец.

– Не я! То звёзды в небе говорят!..

– Наверное, сегодня было зря

Их спрашивать, – вмешалась тут Теуна,

– Была бы жертва та нужна звезде,

Сопутствовала б нам сама Фортуна

В живых оставив наших всех людей?

Иди, колдун, ещё поговори,

Есть время убедиться до зари.

Колдун покинул быстро тронный зал –

Царь несогласно головой качал.

Чтоб невзначай немилость не нажить,

Расстроенных царей не стоить злить…

Наутро так решил совет большой:

Пусть стены вдвое будут толщиной,

Быка и птицу в жертву принесут

И, отдохнув, возьмутся вновь за труд.

Проходит лето. Стены подросли,

Работники стараются усердно.

Уж видно очертания с земли,

И башни, гордость мысли инженерной,