Михаил Солдаткин - Под своим звездопадом. Стихи

Вот и январь покатил в историю,
год предыдущий почил в веках,
новым денькам уступил территорию,
вызвав в сердцах и надежду и страх.

Как оно будет, о чем печалиться,
где разыскать своим мыслям приют
бродит в тумане земля – красавица,
ждет, когда яркие дни придут.

Сами мы знамо об этом не ведаем,
съехала жизни тропа набекрень,
скоро мы лиха земного отведаем,
нам бы раздвинуть тревоги тень.

Впору о жизни задуматься каждому,
что в нашем мире пора изменить,
что нужно сделать для дела важного,
чтобы браваду в себе истребить…

Зачем вдруг сны тревожные приходят,
уводят в мглу за грани пониманья
они с нечистой силой дружбу водят,
и душат все разумные желанья.

Тебя я много лет уже не видел,
но помню глаз твоих очарованье,
быть может, я тебя тогда обидел,
навлек случайно боли и страданья.

Теперь же мне показывают сцены
далеких лет, оплаченных любовью
я в этом лабиринте вижу стены тоски своей,
наполненные скорбью.

Уйдите, сны, прошу! И пощадите,
как зыбко всё вокруг и как тревожно,
и душу бесприютную простите,
ведь время вспять отправить невозможно…

Уже казалось: время не придет
зимы роскошной; вы тому не верьте,
ведь все пошло как раз наоборот,
январь смягчился снежной круговертью.

Метель засыплет тёмные дворы,
покроет крыши радостным сияньем,
зима придёт до мартовской поры,
порадовав нас длительным свиданьем.

Снежок из рваных туч зашелестит,
закружит хороводами снежинок,
мороз, как раньше, осень победит,
и кончится тот странный поединок…

Я вгляжусь в нашу даль белесую,
прогуляюсь к истоку ручья,
метров триста пройти по лесу,
где нога не ступала ничья.

Только мелких следов паутина,
видно, живность спешит к воде,
да с откоса глядит рябина,
не оставив пернатых в беде.

Снегири еще вглубь не добрались,
не склевали ее красоту,
гроздья ягод на ветках остались,
снежной шапкой склонясь на ветру.

Я сорву горсть мороженых ягод,
на ладони – карминный цвет,
скоро тени над лесом лягут,
и погаснет под небом свет.

В снежной наледи облако мчится,
по низинке ломая лед,
это мой ручеек клубится,
пробивая дорогу вперед.

Пенной массы кривые ажуры,
приглушенные шум и плеск,
ледяных сталактитов фигуры,
и искрящихся капель блеск.

Бьет фонтаном ручей бесшабашный,
вырвав струи из самой земли,
он бежит надо льдом бесстрашный,
и замрет ненадолго вдали…

Зимний вечер огарком расплющился,
догорел фитилек до конца,
долгий день в подсознании разрушился
по небесной задумке Творца.

Я стою у окна в неподвижности,
засмотревшись на уличный зуд
наш район не замечен в престижности,
и окрестности, вроде, не врут.

Смог над нашим проспектом колышется,
разгулялся в колоннах машин,
хорошо, что хоть звуки не слышатся
от шуршанья шипованных шин.

И куда же людей – то шарахает,
в столь почтенный, вечерний час
мегаполис трещит и ахает,
от наплыва постылых гримас.

Мне не хочется жить в этой странности,
растеряв даже веру в богов,
в этом мире расчета и жадности
среди тысяч слепых дураков…

Расползлись суматошные хляби,
разломав весь настрой на куски
мне б понять, что случилось хотя бы,
да лекарство принять от тоски.

Растянулось пространство в изгибах,
и во тьме бродит свечки свет,
куча мыслей в мозгу сварливых,
то – ли голый я – то – ли нет.

Может, в сером мирке затаиться,
или сходу влететь в поворот,
слышу мрак за спиной глумится,
веселя подневольный народ.

Ведь тоска – это пришлое дело,
глянешь в душу – кругом воронье,
вот и сердце опять заболело,
всюду пьяный пиар и вранье.

Убежать от себя нету мочи,
словно путы сошлись на ногах,
как же каверзны зимние ночи,
одиночество, хляби и страх…

Уже пространство след твой замело,
и, как ни странно, мир не обвалился,
меня несчастье в память привело,
и криз в мозгах, уж точно, не случился.