Валентина Шишкина - Голос с земли

Осенний лес так счастлив нашей встрече. И он готов все золото отдать, чтоб мы ещё не раз пришли сюда.

Мы с тобой еще не были в осени, этой осени. Вот лежат у нас в ногах золотые россыпи, по росе ступает утро ногами босыми, а меж сосен воздух – звонкая бирюза. Я зову тебя отведать тепла осеннего, чтоб читать тебе Некрасова и Есенина, чтоб забыть о встрече с лютым и грозным севером, чтоб красу тебе нездешнюю показать. Погуляй со мной тропинками незнакомыми, полетай со мной в безоблачной невесомости, потолкуй со мхами, белочками и совами… Сколько нам осталось осени золотой? Опадёт листва, багрянец лесной осыпется, догорит в земле студеной цветными искрами, обнажит мирское и приоткроет истину, чтоб присниться снежной ночью тебе потом. Я хочу с тобой пройтись сквозь леса дремучие, стань моим дождем, стихом, неземным попутчиком, частью венской сказки, редким счастливым случаем, стань листом кленовым, шорохом, янтарём. Обернись началом новой бессмертной повести, прикоснись ко мне словами и успокой меня.

Мы ещё не знали столь чудотворной осени.

Погуляем в ней сегодня с тобой вдвоём?

Приглашаю тебя на осень, как на чашку с горячим чаем, и неважно, что время – восемь, я ведь так по тебе скучала. Я хранила слова и звуки, золотым рисовала скверы… Объявляю конец разлуки! Обнимаю. Надеюсь. Верю. Я ждала эту осень, словно ждут свидания или чуда. Я внесла в этот мир огромный переливы осенних музык, листопады, что тихо шепчут свои грёзы земле усталой… Приглашаю тебя на вечность. Приглашаю тебя на танец. Пусть дожди заливают крыши, пусть ветра не дают согреться… Приглашаю тебя услышать, как слова проникают в сердце, как тревоги твои уносят, закрывают в былое двери…

Когда уснёт мой маленький дракон, вздыхая и мурлыча, словно кот, а ночь взойдёт на горную вершину, я наберу твой пятизначный шифр, и ты ко мне тотчас же поспешишь, как триллионы лет назад спешила. Вот кресло, вот заварен мятный чай, мы можем посидеть и помолчать, а можем говорить, не замолкая. Как долго мы не виделись? Века? Все так же проплывают облака, все те же звезды ждут за облаками… Кем ты была, в каких жила мирах? О чем грустила в призрачном вчера? О чем мечтаешь в недалеком завтра?

Я помню всё, твой смех, твои шаги, и каждый жест, и тонких рук изгиб, и твой родной, с ума сводящий запах… Давай с тобой немного посидим, пока идут холодные дожди, пока драконы спят, а небо пусто… У нас есть чай, и рук моих тепло, и вечность, состоящая из слов.

Я возведу их в высшее искусство.

Единственное чудо на земле – любить тебя сквозь миллионы лет, нести тебя на золотом крыле над пропастями, безднами и мглами… Я чувствую тебя и я молчу, и никому о счастье не кричу, а нежность, как тончайшее из чувств, весь мир угрюмый светом устилает. Что я ещё умею, что могу? Бежать к тебе в морозы и пургу, слова соединяя на бегу в невидимые звёздные чертоги… При этом ничего не ожидать, быть мягкой и покорной, как вода, не оставлять ни тени, ни следа, болезненное прошлое не трогать. Что мне ещё дано? Внутри зеркал твой настоящий облик отыскать, у края мира, среди острых скал, пройти твоими тропами однажды… И замерев в звенящей тишине, увидеть, как ты тянешься ко мне, всей своей сутью тянешься ко мне, как к роднику, в неутолимой жажде… Будь радостью единственной моей, сегодня, завтра, через сотни лет, на всякой существующей земле, в любой богами созданной системе. Не опускай протянутой руки, не выключай в тумане маяки,

ищи меня по голосу строки.

Она звучит сквозь времена и стены.

А утро начинается с тебя, с твоей улыбки, тёплой, невесомой. Дома, как стражи чуткие, глядят в рассветный сумрак, и вздыхают сонно. Лечу к тебе сквозь облака и сны, всем естеством безудержно скучая, а город полон нежностью весны, невыразимой трепетной печалью. В наушниках – затертая попса торжественно сменяется Вивальди. Приходят строчки, надо б записать, но я боюсь, что времени не хватит опередить тебя на шаг, на век, успеть к тебе, минуя дождь и ветер… Спешу к тебе, мой близкий человек, и целый мир твоей улыбкой светел… Шуршит метро, на станции дробя мое неукротимое «скучаю».

А утро начинается с тебя, и, спору нет, с ромашкового чая.