Когда последние печали
Спадут, как бренные одежды,
Прощальный крик осенней птицы
Устанет в воздухе кружить,
У недопитой чашки чая
Тетрадку положу как прежде,
Открою чистую страницу
И буду жить… И буду жить.
Назло всему, что «слишком поздно»,
Назло всему, что «слишком страшно»,
Назло диагнозам и датам
Из недописанной строки…
И пусть никто не заподозрит,
Как снова манит день вчерашний
В тот мир, где было всё когда-то
Во имя, а не вопреки.
За горами, за лесами, за озёрами,
Где плетёт зима снежинки-кружева,
Много лет целуясь с утренними зорями,
Из-под снега пробивается трава.
День за днём сечёт её метель колючая,
Осыпаются снегами феврали,
Но теплом своим – упрямая, живучая,
Пробивает путь трава из-под земли.
Ей испить бы ветра – тёплого, весеннего,
Летним дождиком умыться поутру…
Но растёт она кому-то во спасение,
К солнцу тянется в заснеженном бору.
Что за тайна эта за семью печатями?
Год за годом с лютым холодом в борьбе,
Всё теплей ростки травы той замечательной…
…Потому что в ней – моя любовь к тебе.
Кто деньгами живёт,
Кто – по совести.
В этой жизни мы все —
Как на поезде.
Кто-то в тамбуре
Прячется-мается,
А кому-то в купейном
Не нравится!
Продала билетёрша
Нахмуренно
Мне билет только в общий,
Прокуренный,
Где бутылки звенят
Со стаканами,
Где я еду с больными
И пьяными…
Мне гадала цыганка
Смышлёная
По руке за бумажку
Зелёную.
Говорила – недолго мне
Маяться,
И вагон у меня
Поменяется…
Я б надеялась, только
Не верится,
Что когда-нибудь всё
Переменится.
Мне в плацкартном бы
Нижнюю полочку,
За окном чтоб берёзки
Да ёлочки.
Иль какие иные
Растения…
Только ехать в другом
Направлении!
Я шла к себе. За годом год
Разменивая на минуты.
За поворотом поворот,
Не зная карты и маршрута.
Сгорая, падала звезда,
Летела, покидая небо:
Из ниоткуда – в никуда,
Так обречённо и нелепо.
И заволакивало тьмой
Мои дороги и пейзажи…
А я всё шла. К себе самой.
И уходила. От себя же.
В тёмном небе взошёл месяцем,
Приказать не смогла сердцу я.
Да осталась твоей пленницей
За закрытой тобой дверцею.
Смертных клятв не давал – верила,
Было зябко – в печаль куталась.
Мыслью тешилась, что – первая,
С нелюбовью любовь путая.
Говорил: «Не держу», – плакала,
Уходила ночной странницей.
Возвращалась порой слякотной,
Чтобы только с тобой маяться.
А теперь говоришь – лучшая.
А теперь говоришь – любая.
Мне б не слушать, да вот, слушаю,
Потому что люблю, глупая.
Апрельский снег похож на соль.
Душе и холодно, и колко.
Уже которая весна
Приходит как-то невпопад.
А я не знала, что любовь
Живёт невыносимо долго.
Намного дольше, чем о том
Я думала сто лет назад.
Вновь – тот же день… И тот же снег…
И та же рыхлая дорога…
Из поворота в поворот —
Рябин обочинных кусты.
А я не знала, что любви
Бывает непосильно много.
Делить со мною этот груз
Однажды отказался ты.
Застыл подтаявший сугроб…
Луна плывёт по крыши краю,
Без опасения упасть,
Глядит, не отрываясь, вниз.
А я не знала, что любовь
Как ведьма, в муках умирает.
И умирание длинней,
Чем ей отпущенная жизнь.
Истончился, по капле истёк на три четверти год.
Не успев надоесть, за порог собирается осень.
Мы прощаемся с ней, на часах без пятнадцати восемь,
И за прошенной гостьей захлопнутся двери вот-вот.
Но расстаться нам вовсе не просто, таков ритуал:
Только слёзы утрём, и в объятья кидаемся снова.
Мы с ней – два сапога, две сестры, две законченных рёвы.
И от этого «мокрых» страстей не стихает накал.
Нам на год нареветься – как минимум, пара недель,
Облетевшей листвы увлажняя багряный пергамент.
До минуты, пока, календарный нарушив регламент,
Без пятнадцати восемь в окно не ворвётся метель.
Закручинилось небо
Накануне рассвета.
Всем дождям на потребу
Это стылое лето.
Читать дальше