Алексей А - Филфак (Feel fuck)

«Я помню белые обои, вино по рубль двадцать,

Скушал сырок «Дружба» и пошли иба..ца!»

Вот так мы издевались над произведениями и переделывали их на свой манер, да простят меня их авторы:

«Раздвигаешь ноги, коффек, булки стынут,

Объясните, прошу, мне вахтеры, почему я на ней так сдвинут!»

Девчонки довольно или предосудительно щурились, если им не нравилось то, как мы переделывали или пели песни или когда переходили границы допустимого и рамки приличия в анекдотах. Но больше всего мне нравились шуточные переделки изваестных песен и я всегда запоминал для себя некоторые из спетых там и переделаннх композиций:

С высоких гор спускается Аслан

И пробуждает в сердце ураган

И вот уже в тени бобровых струй

Он лаской вырвал первый поцелуй!

Мы выпили все пиво, потом еще сбегали в магазин, благо он был неподалеку и покупали девушкам мороженое и веселье продолжалось.

– Что стоишь, согнувшись, хрен ты мой опавший?

– Что? Что ты поешь?

Клен ты мой опавший, клен заледенелый,

Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой?

Шутки в присутствии молодых и красивых девушек почти всегда были на тему секса и большая их часть была на грани пошлости, что неудивительно. Шутки вот такие были, например:

– Мне так нравится Йобль!

– Может Йодль?

– А что это?

– Это народное пение альпийских жителей!

– Нет, мне нравится Йобль!

Парни понимали, когда перегибали палку и тут же старались извиниться, потому что перегнешь палку, потом никому ее уже не кинешь.

– Соловьев уже Седой от ваших шуток, а Лебедев-Тумач!

– Лебедев Кумач ваще-то. Красный от стыда!

Извинялись они в той же стихотворно-песенной форме, как и когда облажались:

Летит, летит по небу клин усталый,

Летит в тумане на исходе дня!

Прошу прощения, бывает, что случайно,

Из меня лезет всякая фигня!

Потом мы стали петь песни Цоя, куда же без его творчества, да еще и в его родном городе? Один из наших знакомых даже стихи прочитал собственного сочинения на эту тему:

Цоя нет уже 27 лет,

Но для нас он живет в каждой пачке сигарет

И в Апрель, что весну приведет за оконцем!

Мы по-прежнему с ним здесь все ждем перемен

Под Звездою по имени Солнце!

Все девушки зааплодировали и мы решили все за это хорошенько выпить, помянуть этого великого человека нашего поколения безвременно от нас ушедшего. Но потом стали петь песни для девушек:

Лепестками белых роз

Наше ложе застелю

Я люблю тебя до слез

Без ума люблю

– А любил бы с умом, а не без ума-не было бы слез!

Девчонки смеялись, парни купались в их внимании и вовсю старались их развеселить, только Полина смотрела на меня сурово и улыбалась через силу. Я ей даже сказал, что надо пойти и срочно начать пытаться соответствовать такой девушке, как она. Она спросила, куда это я собрался уходить и я ответил:

– Деградирую, надо срочно пойти и почитать томик стихов Бродского, а то все что я читаю в последнее время-это состав дезодоранта! Потом кто-то принес пирожков из дома и расстегаев:

– Это что такое?

– Расстегай…

– Коля, надевай штаны, расстегай это не призыв, это еда!

Вот так мы стебались друг над другом, но уже было слишком поздно и начинало темнеть. Хотя уходить собирался уже не только я, на улице стремительно вечерело и на улицах собирался народ, чтобы увидеть предстоящий в скором времени салют по честь празднования дня города. Мы спели еще пару песен и собрались идти домой в общежитие:

«И снится нам не рокот космодрома

Не эта ледяная синева

А снится нам трава, трава у дома

Зеленая, зеленая трава!»

– Да, «трава» у вас знатная была, она мне тоже часто снится!

А потом мы всей компанией еще решили немного погулять по окрестностям и перешли по Дворцовому мосту на другую сторону Невы, там особо активные парни из нашей компании, почему-то вдруг решили забраться на «Медного всадника», сделать это было довольно легко, потому что сзади у этого памятника архитектуры, который назывался «Гром-камень», на котором стоял сам император Петр, он имел покатую форму и по нему можно было забежать наверх и потереть яйца коню на счастье, таким странноватым было поверье у местных жителей, они старались тереть яйца коням везде, где только их не видели, на Аничковом мосту в скульптурной композиции у коней Клодта или на «Медном всаднике», также кидали монетки в фигурку Чижыка-Пыжика на Фонтанке, вряд ли это приносило счастье, но так всем нравилось думать. Мы забегали на всадника по 2—3 человека и некоторое время сидели там, возле конского хвоста, который доходил почти до самого камня и на что опиралась вся эта композиция, присел и я, но ничего тереть не стал и может быть поэтому в моей судьбе в дальнейшем было так мало счастья. Раньше возле всадника не было полицейской будки и ночью такой вопиющий акт вандализма можно было легко осуществить, потом сделать что-то в таком роде стало невозможно, видимо, случилось это после нашего группового глумления над «Медным всадником», власти города решили прекратить такое варварское отношение к памятникам культуры и поставили возле него полицейский наряд. Однако мы, сделав свое черное дело и сбежав оттуда, по дороге еще и пива допив, мы всей компанией пошли к себе домой. Но молча идти в общежитие было скучно, хоть все и располагалось по соседству, но все-таки, мы были все разгоряченные пивом и весною и женской красотою и не желали останавливаться и орали песни во все горло: