Кирилл Станишевский - Квадролиум – Космическая роза

Мы завертим жаркий вихрь вверх,

Пусть уносит в синь небесную,

И в мерцании ночных камней,

На дне ручьёв вселенских,

Да встретятся алмазы наших дней,

Их сохраним, в память уложа на веки.

Ласточки играют с песней, вьются в волнах омываясь золотом Солнца, издалека прилетели помыслы о них, озорные летуньи морские, посвистывают, почирикивают о своём птичьем, должно быть о гнёздах, о перелётах, об оттепели, что однажды была и была неоднократно забыта, ведь жара плавит образы, неутомимый ветер и какой-то вымысел поэтов, и какой-то замысел заветов.

– О, богиня, вы всюду и вас нет, я с вами навеки,

Вас не мог ли видеть? Вас не мог ли позабыть? Исконно робкую милость, незримую нить событий,

О, насколько же вы прекрасны, милая! О, как же вы, в сим изяществе лилий зарева дивного, чарующей поспелью смогли в свет нещадный выйти, сам свет изумив?

Мой взгляд словно цепи, словно плетни прикованы, привязаны,

Не смею лишь выйти из берегов ваших, не смею из почвы взойти, я в ожидании сигнала, весточки, писем сотканных грацией нежной руки,

Мне ничего не важно, я сам себе неважен, я здесь и отдан порывам неведомым,

Может быть не буду вашим, может быть и вы моей, но в мире ведь всё наше, там, где миром этим мы явились счесть,

Мой взор плывёт вдоль берега журчащего, выхватывает в нём дивный цвет, подобно незримому порогу,

Переступая который в каждом впервые исходящем стихе.

Общайтесь, люди, общайтесь стихами!

Это есть крайний эвфемизм,

Самые большие секреты остаются неслыханными,

Я утонул, я утонул в любви, моей исщербленностью вымерено, эта роскошная порука скитальчески ускользая по небыли, всё забывая, будто ничего и нету, этот мир безпросветный словно катится по мне.

Зачем же, зачем? А может будет вершение правды?

И вы не слышали главного, этой песни, которую услышать ещё негде,

Музыка, пожалуй, возникни, я призываю вопия сего бытия,

Возрыдает симфония настырная созвучием резонирующих мембран,

Возможно вы угадали случай,

Ведь вы же есть, ведь вы же необъятна,

Небесной далью изгнаний стремились и видали рыдания пред виселицей,

Спадали жизни доколе судьбы прониклись насколько пронизывались обстоятельствами,

Вы здесь и звенья ссыпающихся оков звучащих,

Вы слышите? А может слышали?

И пусть уносит собой безграничное в каждый миг фатальный!

Ну как, и вы возникли сим?

Почувствуйте свободу, вездесущую явь!

И непробудный сон, и неведомая мысль, вновь рассекает бремя быта смыслом, посмертно и пожизненно, и скучно, и не заскучаешь, стон неслыханной мольбы и чаяния,

Где я, где вы, никому сие неведомо, мой бог не раздаёт секреты, моя богиня никому не принадлежит, их ведь словно нет, все святыни тщательно сокрыты от безалаберных укоров и безучастных бредней, и в данной последовательности событий меня словно ещё не было, так никого не ждёт паромная пристань, но однажды судно приходит.

Не тщетность ль? Да нет, безподобно и немыслимо!

Люди оглянувшись всей толпой, повыкатывали очи, и вздымая руки под неодолимой высотой между прочим, дирижировали каждый своим хором, каждый своей симфонией.

Что за площадь, что за базар? Откуда столько дивных всплесков из шлепков ладоней? Да каково вам иллюстрирующим быт и непокорность наделять сей шум и гам довольством?

Мне интересны ваши мысли,

Иного не коснуться,

Пускай ветра о морду мою рвутся,

Я добреду куда ни будь,

В объятиях любви, ей себя я посвящаю,

И ей всю сущность мига отдаю,

Моя стихия, моя слабость, моё могущество,

Ведь сим нагая жизнь, её потоком страсть бурлит,

И ревнивые затоки, тонкостей рассвета знатоки,

Звонкая ахинея с пьяной руганью звучит,

Ничего неуместного в уже возникшем,

Бесстыдно ускользая растворяет ветер мысли,

И раздаваясь лаем произвольничают псы.

Путники моей тревоги, путники моей мольбы, я вас сопровождать готовый до устья Стикса, до дна бездонной глубины, да не подведут меня мои ноги, да ваши крылья вознесут к местам где нерушимые горы во вздохах вытягиваются ввысь и небеса пронзают, с них осыпается порох крови засохшей на остриях вершин, ещё никем не зажжённый, не вышедший облаком, не вспыхнувшей души, и я обезумев крадусь понемногу, к нему потаённому, в себе огонь сохранив.

Ангелы с воронами кружа спускались в золоте небес струящем, изливаясь чистым светом, разгоняясь сквозь облачные петли, воспевали порождая куплет за куплетом, припев за припевом.