Вадим Скирда: Энигматоника

Где вспышка заполняет пропасть,

Там под ногами есть реальность, твердь,

Её ты ощути, потрогай,

Ты убедись, а стало быть – поверь.

Материи вокруг не так уж много,

Иллюзии не меньше, чем полно,

Искусственное слово – полотно,

И голос твой – всего один лишь Логос.

И он звучит, всего один из многих

В твоей материи, согбенной в позу лотос,

И видит Бог, что он хорош, весьма.

Всё есть материя: луга и даже – поле,

Особый вид, бытийствует доколе —

Там бездна мстит пред натиском ума.

Там бездна мстит пред натиском ума —

Всему терпению находятся пределы,

Она и есть предел – не делится алмаз,

А если делится, то это лишь полдела.

Была б она безвидна и пуста —

Не всякой пустоте находятся объятья,

Но корень зол грядёт ночною татью,

И осквернить пытается уста.

Усталость неба сокрушит металлы,

Разделит плоть на души и менталы —

И мы в основе не увидим дна.

И мы упрёмся в муторную вечность,

И где-то там в наряде подвенечном

Сгущается над преисподней тьма.

Сгущается над преисподней тьма,

Та, что привычно нам отметилась над бездной,

Не просто ночь, а из ночей – чума,

А зачумлённому, увы – не соболезнуй.

Не просто зло – безудержный обман,

Искомый вакуум научных предрассудков,

В запутанности квантовой застукан

Псилоцибический воистину дурман.

Гарцуют тьмы сферические кони,

Пустынный демон лепит на жаргоне,

А кошка Шрёдингера обретает строгость.

Там жмёт эйнштейново суровое пространство,

Там жжёт вина и сон о постоянстве,

Но свет упрям, ему противна кротость.

Но свет упрям, ему противна кротость,

И он бунтует против, а не за,

Неведения ужас режет стропы

И проницает разум, не глаза.

Он невозможен в возгласах: да будет!

Но – вероятен сонм координат,

Где он горит и тьмою не объят,

Не вездесущ и мысленно не блудит.

Он избирателен в степенном прометействе,

Он обличает, он – педант в судействе,

И в приговорах злом не ограничен.

И милостью нисколько не расширен,

Он ясность там, где слепнут дебоширы,

Где разум совести – гарцующий опричник.

Где разум совести – гарцующий опричник,

Он есть сознания курьёзный феномен —

Нейронов ли, аксонов ли отличник,

Большого взрыва ли задумчивый фронтмен?

Себя бы осознать, да сопоставить

С чужим, если сие возможно – Я,

Немыслимая лёгкость бытия

Со всею непреложностью заставит.

Ты сам себя померяешь и взвесишь,

Не ровен час, что мирозданье взбесишь,

Явившись сам себе на той горе Масличной.

И ты поймёшь в саду олив подлунном,

Что мироздание устроено разумно:

В сеченьях золотом пространства симметричны.

В сеченьях золотом пространства симметричны,

Что задаёт нам жизнь и её рост,

Ход эволюции из микрокосма в личность,

И смерти неизбежный холокост.

И это ль вы находите разумным?

Ту мясорубку миллиардов поколений

Природы злой, не ведающей лени,

Чья выбраковка даст не ум, но сумрак?

И это ли покажется логичным,

Что счастье в этой жизни единично,

Что ищут его, сбившись с ног?

Разумный замысел – да верится с трудом.

Пусть промышляет тот, чья плоть наш отчий дом:

В печалях триединожд Бог.

В печалях триединожд Бог —

Сочувствую, молитвенно пленимый,

И уважаю выбор тех дорог,

Пути которых неисповедимы.

Понятно, что над миром супервайзер

Весьма большой – ему видней,

Но рушатся миры в избытке дней,

И кайзер шепчет ласково: покайся.

Что очевидно всякому патрицию:

Рабу – рабыню, Богу – теодицею!

И доказательство к извечной теореме:

Раз веришь в то, что дико и абсурдно —

Оно верно, и в духе, и структурно,

Где истина помножена на время.

Где истина помножена на время —

Нам, к сожалению, увы, и сразу – ах!

Временщики мы, крохотное племя,

Живущие в мехах, но не в веках.

Нам истина избыточно упряма,

А быть могла бы колка и пряма,

Но из телесного не выбраться ярма

Покуда матрица рисует голограмму.

И даже если бы смогли б её украсть —

Украсили б и веселились всласть,

И не создали небу бы полемик.