Афанасий Фет - Избранное

(Картина Брюллова)

У звучного ключа как сладок первый сон!

Как спящий при луне хорош Эндимион!

Герои только так покоятся и дети…

Над чудной головой висят рожок и сети;

Откинутый колчан лежит на стороне;

Собаки верные встревожены, – оне

Не видят смертного и чуют приближенье…

Ты ль, непорочная, познала вожделенье?

Счастливец! Ты его узрела с высоты

И небо для него должна покинуть ты.

Девическую грудь невольный жар объемлет…

Диана, берегись! Старик Сатир не дремлет!..

Я слышу стук копыт… Рога прикрыв венцом,

Вот он, любовник нимф, с пылающим лицом,

Обезображенным порывом страсти зверской,

Уж стана нежного рукой коснулся дерзкой…

О, как вздрогну́ла ты, как обернулась вдруг!

В лице божественном и гордость, и испуг…

А баловень Эрот, довольный шуткой новой,

Готов на кулаке прохлопнуть лист кленовый

Барашков буря шлет своих,

Барашков белых в море.

Рядами ветер гонит их

И хлещет на просторе.

Малютка, хоть твоя б одна

Ладья спастись успела,

Пока все хляби глубина,

Чернея, не вскипела!

Как жаль тебя! – Но об одном

Подумать так обидно,

Что вот, за мглою и дождем,

Тебя не станет видно.

Летим! Туманною чертою

Земля от глаз моих бежит;

Под непривычною стопою,

Вскипая белою грядою,

Стихия чуждая дрожит, –

Дрожит и сердце, грудь заныла…

Напрасно моря даль светла:

Душа в тот круг уже вступила,

Куда невидимая сила

Ее неволей унесла.

Ей будто чудится заране

Тот день, когда без корабля

Помчусь в воздушном океане,

И будет исчезать в тумане

За мной родимая земля.

Злой дельфин, ты просишь ходу,

Ноздри пышут, пар валит,

Сердце мощное кипит,

Лапы с шумом роют воду…

Не лишай родной земли

Этой девы, этой розы!

Погоди, прощанья слезы

Вдохновенные продли!

Но напрасно… Конь морской,

Ты понесся быстрой птицей, –

Только пляшут вереницей

Нереиды за тобой…

Как хорош чуть мерцающий утром,

Амфитрита, твой влажный венок,

Как огнем и сквозным перламутром

Убирает Аврора восток!

Далеко на песок отодвинут

Трав морских бесконечный извив.

Свод небесный, в воде опрокинут,

Испещряет румянцем залив.

Остров вырос над тенью зеленой.

Ни движенья, ни звука в тиши –

И, погнувшись над влагой соленой,

В крупных каплях стоят камыши.

Морская даль во мгле туманной,

Там парус тонет, как в дыму,

А волны в злобе постоянной

Бегут к прибрежью моему.

Из них одной, избранной мною,

Навстречу пристально гляжу

И за грядой ее крутою

До камня влажного слежу.

К ней чайка плавная спустилась, –

Не дрогнет острое крыло…

Но вот громада докатилась,

Тяжеловесна, как стекло,

Плеснула в каменную стену,

Вот звонко грянет на плиту, –

А уж подкинутую пену

Разбрызнул ветер на лету.

Свежеет ветер, меркнет ночь,

А море злей и злей бурлит,

И пена плещет на гранит, –

То прянет, то отхлынет прочь.

Все раздражительней бурун.

Его шипучая волна

Так тяжела и так плотна,

Как будто в берег бьет чугун.

Как будто бог морской сейчас,

Всесилен и неумолим,

Трезубцем пригрозя своим,

Готов воскликнуть: «Вот я вас!»

Пронеслась гроза седая,

Разлетевшись по лазури, –

Только дышит зыбь морская,

Не опомнится от бури.

Спит, кидаясь, челн убогий,

Как больной от страшной мысли, –

Лишь забытые тревогой

Складки паруса обвисли.

Освеженный лес прибрежный,

Весь в росе, не шелохнется;

Час спасенья, яркий, нежный,

Словно плачет и смеется.

Вчера расстались мы с тобой.

Я был растерзан. Подо мной

Морская бездна бушевала.

Волна кипела за волной

И с грохотом, о берег мой

Разбившись в брызги, убегала.

И новые росли во мгле,

Росли и к небу и к земле

Каким-то бешеным упреком;

Размыть уступы острых плит

И вечный раздробить гранит

Казалось вечным им уроком.

А ныне – как моя душа,

Волна светла и, чуть дыша,

Легла у ног скалы отвесной,

И, в лунный свет погружена,