Николай Некрасов - Склонила Муза лик печальный

Некрасов, ориентировавшийся в прежние годы на качественную беллетристику как основу успеха журнала, постепенно начинал больше доверять своим молодым сотрудникам и не сразу, но согласился, что новое «направление» обеспечивает его успех не в меньшей степени. Потому что это направление отвечало запросам читателей «Современника», представленных в массе той самой радикальной молодежью, которая с такой готовностью и доверием приняла его стихи и которая становилась все более заметной общественной силой.

Однако доверия и симпатии Некрасова к молодым никак не разделяли старые сотрудники, члены кружка, сложившегося еще во времена Белинского. В их журнал, в их круг пришли люди другого, нового поколения, иного социального слоя – разночинцы, со взглядами более радикальными не только на жизнь общества, но с чуждыми понятиями обо всем, прежде всего об искусстве. Их взгляды ни в чем не совпадали с тем, что составляло смысл жизни и искусства для старших. Размежевание было резким, потому что ни писания, ни взгляды, ни манеры молодых не устраивали друзей поэта, а их неприязнь к пришельцам понемногу стала переходить и на самого Некрасова, который на протяжении лет пытался удерживать мир между своими сотрудниками. Приглашение в журнал молодых и оказываемое им доверие представлялось старым друзьям изменой, а проявляемые Некрасовым дружеские чувства к ним самим они считали лицемерием и обманом. Многолетние связи рушились: постепенно прекратили переписку с Некрасовым Боткин и Анненков, потом Л. Толстой, обиженный насмешливой рецензией на свои переводы ушел из журнала Фет, противником «Современника» стал неожиданно и Герцен, опубликовавший в «Колоколе» статью против Чернышевского. Дольше всех оставался в журнале Тургенев, но и он ушел, не простив Добролюбову рецензии на свой роман «Накануне». Разрыв с ним был, наверное, самым болезненным, ведь их с Некрасовым связывала долгая дружба, совместная работа по созданию журнала, душевная близость. Горестные строки вырвались у поэта, когда разрыв состоялся:

Раскол в редакции «Современника» в конце 50-х гг. был первым в жизни Некрасова глубоким кризисом на профессиональной почве, позже их будет еще несколько. А.Н. Пыпин позднее вспоминал об этой поре раскола, распадения старых связей и о тех неизбежных неприятностях, какие пережил Некрасов, расставаясь с многолетними друзьями: «Итак, со времени вступления в “Современник” новых сотрудников старый приятельский кружок отнесся крайне враждебно не только к этим сотрудникам, но и к самому Некрасову. На него посыпались бесконечные укоризны в журнальной афере, ради которой он будто бы бросил прежних друзей, променяв их на новых сотрудников, которые, по его расчету, были выгоднее.» Порочащие слухи и несправедливые обвинение прежних друзей всегда больно задевали поэта, но еще больнее было ему переживать тот факт, что обвинения в корысти, лицемерии и измене меняют отношение к нему и читателей.

Некоторое время спустя ему довелось пережить едва ли не публичную обструкцию, вызванную клеветой и доверием к ней публики. Это случилось на литературном вечере, где поэт должен был выступать с чтением стихов вместе с другими столичными писателями. Публика бурно приветствовала каждого выходящего на эстраду, и только Некрасов был встречен гробовым молчанием зала. И тогда он тихим своим голосом прочитал:

После нескольких мгновений тишины, вспоминал современник, слушатели вскочили с мест, оглушительно его приветствуя. Но поднявшаяся в зале буря аплодисментов и восторженные крики не заставили Некрасова выйти на вызовы легковерной публики.

Драматическая пора смены редакции и направления журнальной политики «Современника» в конце 1850-х гг. в протекала на фоне большого общественного подъема: Россия готовилась к реформе по отмене крепостного права, чувствовала себя на пороге эпохальной перемены жизни. Некрасов, вернувшись из-за границы, сразу ощутил эти настроения ожидания, слушал повсеместные обсуждения будущих перемен. Он с радостным волнением ожидал реформы, которая должна была освободить народ от векового рабства. И в то же время внимательно наблюдал, как же сам народ относится к грядущим переменам, сомневался в его заинтересованности и – подозревал его в безучастности: