Антон Махнырёв - «Я на черте засечной…»

Сесть в такси на «Алексеевской».
Справа – рынок тела ждёт.
К «феям» забегáл проверенным.
Там падение измерил я.
Жёг там душу: «Жжёт – не жжёт?!»

Сесть в такси. Расстаться с холодом.
Сбросить грех гирлянд тогда…
И растает сердце в Вологде…
Там и сгину навсегда…

Сел в такси на «Алексеевской».
Но расставил сети тот,
У кого к такси доверие:
В дом-ночлежку привезёт!

Май доплавляли июньской той ночью.
Завтрашний день мы в планах не прочили.
Просто без спроса нагрянул, настойчив.
После встречался я с ней «между прочим».
Плен был непрочен, а я неустойчив.
Ясность настала – страсти просрочены…

Вспомню порой (всё так в памяти точно!):
Послепостельно поэмой потчевал.

Пудрить землю декабрь старался снежочком.
Тридцать первое. В предновогодней поре
Перед праздником мысленно ставлю я точку
Под Москвой, в Палестине, в монастыре.

Здесь вязала история узел горди́ев,
Здесь, где Никона длань и смела, и дерзка.
Разрушенья, разрухи смели грех гордыни,
Здесь воскрес плод деяний, дай Бог, на века!

Малоснежье печалило самую малость,
Благодарность шептал на другой быв земле…
Над собором ворóны задорно игрались.
Им, наверно, прощалась та детская шалость.
И, казалось, прощалось, прощалось и мне…

За душегрейный мой подарок
Прочту её я благодарность,
Проникнусь к чистоте душой.
Проветрюсь, спрячу в снег огарок
Греха. Но тянет чёрт к другой!

Раскрыта карта. Я – упёртый,
Не нужен третьей ни черта!
Трёх «дам»: от Бога, мира, чёрта
Тасую снова. Где черта?

Четвёртая! А вдруг найдётся?!
(Пусть в правилах игры и нет!)
Одна – никак не разведётся,
Та – с женихом не разойдётся,
Над третьей – ремесла запрет!

Вылезая из ночи в квартирной норе,
Выполз я из подъездных кулис.
Поутру, в дань разыгранной кем-то игре
Над земной сценой снеги неслись.