Лариса Рубальская - Напрасные слова

Я закрыла машинку, чтоб не запылилась, и так, ничего не рассказав, собралась и поехала в институт.

Я училась в педагогическом на учительницу русского языка и литературы. Никакой учительницей я быть не собиралась, просто в педагогический было поступить полегче. В школе я училась плохо – в аттестате зрелости не было ни одной четверки – только тройки. До сих пор у меня дома хранится школьная характеристика, в которой написано, что Лариса Рубальская обладает средними умственными способностями, занималась нерегулярно и с трудом окончила одиннадцать классов.

Правда, сочинения мои всегда читали всему классу вслух, но все равно ставили тройки за неправильный подход к теме.

На следующее утро я, как всегда, пришла в машбюро и попросила у Варвары ее кислятинки попить – у меня тоже болела голова – боялась, что за вчерашнюю проделку меня с работы выгонят.

В середине дня с машбюро вошел тот писатель. Я замерла. Он подошел и положил передо мной узенькую серую коробочку: «Это тебе». Я открыла – заграничная авторучка с золотым перышком. И тут писатель сказал такие слова: «Ты, Лариса, будешь писать. У тебя литературный дар. Конечно, я должен был бы попросить главного, чтоб он тебя наказал. Ты сорвала номер. Но то, как ты это все придумала, остановило меня. Понимаешь, ты усвоила стиль, лексику, манеру. Если бы кто-то посторонний читал, ни за что бы не догадался, что этот кусок написан не мной. Я читал это жене, она не поверила, что девочка-машинистка могла так написать. И, самое смешное, она была рада, что ты изменила судьбу героя. Ведь я так и оставил. Только про „Березку“ выкинул. Пиши, у тебя получится».

Люськина мать работала в гастрономе – завсекцией. К ней с черного хода ходили всякие важные люди. Я их называла «всевозможные вельможи». И вот один вельможа, всегда приходивший за главным дефицитом – копченой колбасой, узнал, что дочка его благодетельницы машинисткой в какое-нибудь хорошее место устроиться хочет. И вельможа предложил устроить Людмилу машинисткой за границу. Он был очень большой шишкой, и уже через два месяца Люська присылала мне письма из знойной страны Марокко.

Люська прожарилась на африканской жаре всего год с небольшим. Она вернулась сильно загоревшая, мне подарила три моточка сиреневого мохера – на шапку и шарфик.

Она рассказала мне, что в Марокко за ней ударял один водитель из нашего посольства, а его жена об этом узнала, устроила скандал, и Люську отправили в Москву. Но Люська не очень-то и переживала, потому что соскучилась по березкам. Я удивилась – Люська никогда не была натурой романтичной. А она засмеялась и говорит: «Да не по тем березкам, которые и лесу растут, а по тем, где на валюту шмотки продаются».

В воскресенье Люська пришла ко мне – мы собирались в кино – в необыкновенно красивом пальто из мягкой кожи с меховым воротником.

– Лайка-лама, – пропела Люська, довольная произведенным впечатлением. – Вчера в «Березке» купила.

Как же мне хотелось такое же! Но ничего такого мне в ближайшей перспективе не светило.

А наутро как всегда: машбюро – институт, и так день за днем.

Недалеко от дома, где я тогда жила, был рыбный магазин. А рядом с ним кафетерий. И в день получки я устраивала себе праздник – заходила в этот кафетерий и покупала себе угощенье – два бутерброда со шпротным паштетом и стакан сливового сока, всего сорок копеек.

Конечно, там были лакомства и подороже – бутерброды с дорогой севрюгой и апельсиновый сок. Но ничего такого на зарплату машинистки я себе позволить не могла. Иногда я думала: вот окончу институт, разбогатею и однажды куплю здесь себе все самое дорогое.

Когда я была маленькой, бабушка мне часто говорила смешные пословицы: каждый сверчок знай свой шесток. Или: не летай выше облаков, не встань на точку дураков.

Я бабушку слушала и запоминала. Я вообще многому научилась у бабушки – у нее был очень быстрый ум, она читала толстенные книги, меня заставляла. Конечно, можно было неинтересные места пропускать, но бабушка заставляла подробно все пересказывать, и еще выписывать непонятные слова, и в словарях искать их значение. Если все это не выполнишь, подзатыльник такой получишь, что не обрадуешься. Запомнила я тогда на всю жизнь про сверчка и точку дураков. Спасибо, бабушка.

В юности мне жизнь представлялась лесенкой. Вот я стою где-то внизу, вот – на третьей ступенечке, вот – на двенадцатой. И так потихонечку – вверх, вверх.

Окончила я институт, а учителей в школах больше, чем учеников. И что толку, что всего Пушкина и Маяковского я наизусть выучила, в школе все равно работы нет. Что ж получалось – сверчок есть, а где ж шесток?