Array Антология - Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв.

Ты прекрасна и желанна,
Но судьба непостоянна,
Остывает сердца жар.
Нет резона в проволочке:
Коротки в июне ночки,
Юность – ветреный товар.

Когда я был совсем еще мал,
Дуй, ветер, дождь, поливай! —
Я много дров уже наломал,
И где уж грешному в рай!

Когда я взрослых годов достиг,
Дуй, ветер, дождь, поливай! —
Я другом стал воров и плутыг,
И где уж грешному в рай!

Когда жениться я пожелал,
Дуй, ветер, дождь, поливай! —
Сказали мне: убирайся, нахал,
И где уж грешному в рай!

Когда я вновь завалился спать,
Дуй, ветер, дождь, поливай! —
Башкою спьяну сломал я кровать,
И где уж грешному в рай!

Актеры устали, кончать пора,
Дуй, ветер, дождь, поливай! —
А завтра будет другая игра,
И где уж грешному в рай!

Король корону, как яйцо,
Рассек мечом шутя,
Увидел две скорлупки —
Запрыгал, как дитя.

Пляши, пляши, цыпленок
С седою бородой,
Дурацкую макушку
Скорлупкою прикрой!

Шутам невесело сейчас,
Дела их стали плохи
С тех пор, как умники у нас
Ведут, как скоморохи.

Писклявил кукушонок,
Покуда был он мал,
А вырос из пеленок —
Папашу заклевал.

В такую пору мы с дружком
За двери ни ногой;
Укрылся в домике один,
И в гульфике – другой.

Бродяга нынче, как султан,
Ночует в шалаше,
И с ним в обнимку – весь отряд
Его любимых вшей.

И только умник под дождем
Блуждает без дорог;
Он пятку до небес вознес,
А сердцем пренебрег.

Когда нарциссов первых стрелки
Выглядывают из-за пня,
И – тира-лира – свиристелки
Трезвонят с каждого плетня,

И – тира-лира – перерыва
Не знает певчая душа,
И воздух слаще кружки пива,
Хотя и кружка хороша,

И слышен в небе шум весенний —
Тилира-лира – день-деньской,
Приятно поваляться в сене
Тогда с девчонкой хуторской!

Ни хлад зимы, ни лета зной
Тебе отныне не страшны:
Ты расточил свой дар земной
На все четыре стороны.
Прощайся с солнышком и слазь,
Как трубочист, во тьму и грязь.

Ни гнев царя, ни ложь раба
Не властны над душой твоей.
Ждет та же смертная судьба
И палачей и лекарей.
Прекрасных юношей и дев
Зовет земли несытый зев.

Ни вспышка молнии ночной,
Ни грома страшного раскат,
Ни хищных тварей жуткий вой
Тебе отныне не грозят.
Все, чем ты жил в любви, в мечтах,
Все это обратится в прах.

Мы повторяем: завтра, завтра, завтра…
И с каждым «завтра» мелкими шажками
Мы приближаемся к концу времен,
И каждое «вчера» мостит нам путь
К могиле пыльной… Догорай, огарок!
Жизнь – только тень, дрянной комедиант,
Что пыжится и корчится на сцене,
Пока не кончит роль; она – рассказ
Безумца, полный ярости и шума,
Лишенный смысла…

Не надобно прикрас для красоты —
Румян и пудры всякой лести вздорной;
В сравненье с тем, чего достоит ты,
Ничтожна лепта славы стихотворной.

Я и во сне тягаться не мечтал
С певцами – мастерами лицемерья:
Воистину высок предмет похвал
И слишком куцы нынешние перья.

Ты счел мое молчание виной? —
О нет, в заслугу мне должно вмениться,
Что я замкнул уста, пока иной
Сулит бессмертье, а творит гробницу.

Один твой взгляд живее, милый друг,
Всех наших поэтических потуг!

Его ль стихов раздутых паруса
Меня великолепием сразили,
Дум смелых заглушили голоса
И в гроб их колыбель преобразили?

Его ли духу что с духами привык
Общаться, к вечной приобщаясь Музе,
Сковал проклятьем бедный мой язык?
Увы – ни он, ни те, что с ним в союзе.

Пока его дурачит гость ночной
Любезною и вкрадчивой беседой,
Я нем не от восторга, – надо мной
Они не могут хвастаться победой.